Данилов никак не мог понять, как, живя в приморском городе, ни разу не покататься на лодке. Он, сколько помнил себя, все вспоминал то безбрежное море, вдыхал в себя свежий аромат, перемешанный с ароматом смоляных канатов на пристани. Всегда его ухо ласкал шум моря, то тихий, как шепот, то страстный, как вопль разъяренного зверя. Он, бывало, любовался из открытого окна серебряной полосой луны, сверкавшей в воде и терявшейся на далеком горизонте. Данилов видел, как, вдруг выплывшая, лодка попадала в эту освещенную полосу, разрезая ее дружными взмахами весел, с которых сбегала, напитанная фосфорическим блеском, вода.