Напишите пожалуйста сочинение рассуждение: На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля:один толстый, другой тонкий. Толстый только что пообедал на вокзале, игубы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни. Пахло от негохересом и флер-д'оранжем. Тонкий же только что вышел из вагона и былнавьючен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него ветчиной икофейной гущей. Из-за его спины выглядывала худенькая женщина с длиннымподбородком — его жена, и высокий гимназист с прищуренным глазом — егосын. — Порфирий! — воскликнул толстый, увидев тонкого. — Ты ли это?Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет! — Батюшки! — изумился тонкий. — Миша! Друг детства! Откуда ты взялся? Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза,полные слез. Оба были приятно ошеломлены. — Милый мой! — начал тонкий после лобызания. — Вот не ожидал! Вотсюрприз! Ну, да погляди же на меня хорошенько! Такой же красавец, как ибыл! Такой же душонок и щеголь! Ах ты, господи! Ну, что же ты? Богат?Женат? Я уже женат, как видишь... Это вот моя жена, Луиза, урожденнаяВанценбах... лютеранка... А это сын мой, Нафанаил, ученик III класса. Это,Нафаня, друг моего детства! В гимназии вместе учились! Нафанаил немного подумал и снял шапку. — В гимназии вместе учились! — продолжал тонкий. — Помнишь, как тебядразнили? Тебя дразнили Геростратом за то, что ты казенную книжкупапироской прожег, а меня Эфиальтом за то, что я ябедничать любил.Хо-хо... Детьми были! Не бойся, Нафаня! Подойди к нему поближе... А этомоя жена, урожденная Ванценбах... лютеранка. Нафанаил немного подумал и спрятался за спину отца. — Ну, как живешь, друг? — спросил толстый, восторженно глядя надруга. — Служишь где? Дослужился? — Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станиславаимею. Жалованье плохое... ну, да бог с ним! Жена уроки музыки дает, япортсигары приватно из дерева делаю. Отличные портсигары! По рублю заштуку продаю. Если кто берет десять штук и более, тому, понимаешь,уступка. Пробавляемся кое-как. Служил, знаешь, в департаменте, а теперьсюда переведен столоначальником по тому же ведомству... Здесь будуслужить. Ну, а ты как? Небось, уже статский? А? — Нет, милый мой, поднимай повыше, — сказал толстый. — Я уже дотайного дослужился... Две звезды имею. Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось вовсе стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз егопосыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился... Его чемоданы,узлы и картонки съежились, поморщились... Длинный подбородок жены стал ещедлиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки своегомундира... — Я, ваше превосходительство... Очень приятно-с! Друг, можно сказать,детства и вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с. — Ну, полно! — поморщился толстый. — Для чего этот тон? Мы с тобойдрузья детства — и к чему тут это чинопочитание! — Помилуйте... Что вы-с... — захихикал тонкий, еще болеесъеживаясь. — Милостивое внимание вашего превосходительства... вроде какбы живительной влаги... Это вот, ваше превосходительство, сын мойНафанаил... жена Луиза, лютеранка, некоторым образом... Толстый хотел было возразить что-то, но на лице у тонкого былонаписано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, чтотайного советника стошнило. Он отвернулся от тонкого и подал ему напрощанье руку.