ПОМОГИТЕ С АРГУМЕНТАМИ НА ПРОБЛЕМУ ПАМЯТИ
текст
Веня пришел ко мне в воскресенье, часов в двенадцать. Просто шел мимо и
зашел, без звонка, без причины.
- Пойдем погуляем, - предложил он.
Падал редкий снег, небо, низкое, серое, висело, как сырое белье.
- Ладно, - сказал я без охоты, - я тебя провожу.
На улице мы поговорили с ним про Китай, про наши болезни, я довел его
до остановки и вдруг сказал:
- Пойдем к Вадиму.
Вадим был другом нашей юности, погибшем во время войны, за несколько дней до снятия блокады Ленинграда.
Веня не удивился, только долго молчал, потом спросил:
- Зачем? Ты думаешь, Галине Осиповне это будет приятно?
Нет, я так не думал.
- А нам? Стоит ли?
- Как хочешь.
Мы оба сели в трамвай, проехали пять остановок до цирка и не спеша пошли по фонтанке. Дойдя до знакомого серого гранитного дома, мы вошли в параднуюи поднялись на второй этаж. Я нажал кнопку звонка. Крашенная коричневым дверь была глухой, без надписей, почтовых ящиков,
расписания звонков. И сам звонок, врезанный посредине, был не
электрический, а ручной, таких почти не осталось. Я позвонил, и дверь открыла маленькая женщина, старше пятидесяти лет, с жёлтыми стриженными волосами и безжизненным взглядом. Она вопросительно посмотрела на нас, но мы молчали. Словно что-то удерживало нас спросить Галину Осиповну.
- Мы товарищи Вадима, - произнес Веня.
Она слегка отшатнулась, прищурилась.
- Веня, - нерешительно сказала она, взяла его за руку, и он просиял.
- А вы... -и она назвала меня так, как меня звали только в этом доме.
Я медленно начал вспоминать тетку Вадима, Нину Ивановну, шумную, веселую, с высокими вьющимися волосами.
Мы вошли в столовую. Она удивила сумрачностью и теснотой. В ней до сих пор ощущалось дыхание блокадной зимы. Громоздилась старая мебель из других комнат, та, что не стопили, не проели. С закопчённого потолка свешивался грязный шёлковый абажур.
- Галина Осиповна умерла тринадцать лет назад…
Это была такая давность, что я ощутил только смутную запоздалую жалость. Мы и впрямь сильно запоздали с визитом сюда.