Вдруг пронеслись издали какие-то странные мерные звуки. То был не человеческий голос, не рожок, не гусли, а что-то похожее на шум ветра в тростнике, если бы тростник мог звенеть как стекло или струны.
Звуки лились мерно и заунывно, то звонкими серебряными струями, то подобные шуму колеблемого леса вдруг замолкли, как будто в порыве степного ветра.
Вдали начался как будто новый порыв вихря, обратился в длинные, грустно-приятные переливы и через несколько времени кончился отрывисто, подобно конскому фырканью.
Но тут раздались новые звуки, гораздо звонче. Казалось, множество Колокольцев звенели безостановочно. Грустные заунывные звуки сменялись веселыми, но то была не русская грусть и не русская удаль. Тут отражалось дикое величие кочующего племени, и богатырские набеги, и переходы народов из края в край, и тоска по неизвестной первобытной родине.