Однажды Осел увидел Соловья и сказал, что наслышан о его умении петь. Послушай-ка, дружище! Ты, сказывают, петь великий мастерище. Хотел бы очень я Сам посудить, твое услышав пенье, Велико ль подлинно твое уменье? Соловей сразу же стал демонстрировать Ослу свое искусство. Он и защелкал, и засвистал на тысячу ладов, тянул, переливался; то нежно ослабевал, то томной вдалеке свирелью отдавался, то мелкой дробью вдруг по роще рассыпался. Все вокруг замерло и внимало Соловью, «любимцу и певцу Авроры»: Затихли ветерки, замолкли птичек хоры, И прилегли стада. Чуть-чуть дыша, пастух им любовался И только иногда, Внимая Соловью, пастушке улыбался. Всем понравилось пение Соловья. Но когда он закончил свое пение, Осел уставился в землю лбом и сказал: Изрядно, — говорит, — сказать неложно, Тебя без скуки слушать можно; А жаль, что незнаком Ты с нашим петухом; Еще б ты боле навострился, Когда бы у него немножко поучился. Услышав такие отзывы, Соловей не выдержал, вспорхнул и полетел прочь, за тридевять полей. Басня традиционно заканчивается моралью: «Избави, бог, и нас от этаких судей».