Мы пролетели радостно, перекликаясь над военным лагерем, гортанно ответив своими трубами на сигнальные рожки и трубы, и скоро серая туманная мгла предвечернего зноя и тучей стоящей над всем пространством диковинного города пыль стали затягивать, как дымкою чудную панораму, посеребренные луга, таинственно перешептывающиеся сосновые леса, и лиственные рощи.
И мало-помалу затихая, смолкнул городской шум. Голубая лента Днепра, блистающая на солнце отошла влево, а под нами теперь снова расстилались равнины полей бежала прямая, как стрела полоса большой, каменной дороги.
Должно быть, на этот раз мы взобрались очень высоко. Солнце еще не приблизилось к горизонту так, что мы видели полное очертание его багрово-красного круга. Внизу под ногами, уже сгустилась ночная тень, потухли последние жаркие блестки монастырских крестов. Погас и золотистый блеск на поверхности днепровских разливов, чуть уже видных отсюда, исчезающих бесследно в сплошном тумане приближающейся ночи.
Мы - дружная журавлиная стая, спустились на жниво, раскинувшееся, на совершенно пустынной местности и заснули немедленно, и крепко так крепко, что раскрыв глаза…