Мать обоих молодых казаков, жена старого Бульбы, «стара», как он сам
называет её, обрисована в повести вскользь, чертами, свойственными
эпохе, когда женщина почиталась не за человека, а за существо низшее, ни
к чему не годное. Автор даже не сообщил в повести ее имени, желая этим
подчеркнуть ничтожное положение женщины в среде и эпохе, из которой
почерпнут сюжет. Сама по себе она не играет в повести никакой роли, а
выведена лишь, как мать казаков, как мать рыцарей; только с этой стороны
женщина в рассматриваемую эпоху имела значение. Это тихая, загнанная
женщина, обреченная с одной стороны на вечное одиночество в своей семье,
с другой – на вечную боязнь потерять мужа и сыновей в битве, а в мирное
время угадывать и исполнять все малейшие желания и движения своего
властолюбивого и упрямого мужа. Она ни о чем не смеет просить мужа, не
то что спорить с ним. Когда подгулявший Тарас воспылал воинским духом и,
объявил, что на другое утро уезжает с сыновьями на Сечь, стал колотить
горшки и фляжки, бедная старуха печально сидела на лавке, не смея
возразить; взглянув на своих сыновей, с которыми предстояла ей такая
скорая разлука, она не Могла удержаться от слез, и никто бы не мог
описать всей безмолвной силы ее горя, которым были наполнены глаза ее и
судорожно сжатые губы. Даже в таком деле, как любовь и ласка к детям,
«стара» не имела права обнаружить своей самостоятельности. Она была
лишена суровыми условиями и понятиями того века даже того естественного
права, которого мудрая природа не лишила и диких зверей. Ее ласки Тарас
прерывает суровым восклицанием: «Полно, полно выть, старуха. Казак не на
то, чтобы возиться с бабами. Ты бы спрятала их обоих себе под юбку да и
сидела бы на них, как на куриных яйцах. Ступай, ступай … » Бедная
старуха была, казалось, вся соткана из любви к детям и покорности к
мужу. Ничего другого в ней заметить нельзя. Это была личность без прав,
без голоса, всецело подчиненная воле своего господина – мужчины.
Единственною областью, где женщине представлялась относительная свобода,
была религия. Молиться за своих детей «стара» могла сколько угодно. В
этом отношении ни Тарас, ни кто-нибудь другой не моли помешать ей; она и
молилась и пользовалась удобным случаем, чтобы с есаулами Тарасова
полка, уходившего в поход позже, отправить благословление своим
сыновьям. Оставаясь дома, «стара» мысленно летела за своими сыновьями и
мужем и все время душою была с ними. Можно думать, что когда не стало ее
дорогих сыновей и мужа, не стало на свете и ее: в такую тесную связь и
зависимость была поставлена условиями века жизнь этой женщины от жизни
мужчин.