В лирике Пушкина есть стихотворения, которые трудно однозначно определить по их тематике. Таким является и стихотворение «К Чаадаеву» , написанное в 1818 году.
В нем впервые в лирике Пушкина появляется столь характерное для его последующего творчества соединение гражданской тематики с любовной и дружеской.
В соответствии с этим происходит и трансформация жанра: дружеское послание, обращенное к определенному человеку, перерастает в гражданское обращение ко всему поколению и насыщается пафосом свободолюбия и патриотизма.
Петр Яковлевич Чаадаев был одним из близких друзей Пушкина еще с лицейских лет поэта. Их многое объединяло, хотя не всегда на протяжении многолетней дружбы позиции зрелого Пушкина и Чаадаева совпадали. Но в 1818 году юный поэт видел в старшем друге человека, умудренного жизненным опытом, наделенного острым и, порой, саркастическим умом, а главное – свободолюбивыми идеалами, столь отвечающими настроению Пушкина.
Пожалуй, нигде более Пушкин не выражает надежды на столь скорое осуществление идеалов свободы, которая восторжествует, как ему кажется, стараниями его друзей и самого поэта:
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Поразительно, но столь оптимистическому финалу предшествует совсем иное настроение, которое лишь постепенно сменяется, по ходу развития основной мысли стихотворения.
Начало его написано в элегическом стиле, очень характерном для жанра дружеского послания. Лирический герой, обращаясь к своему задушевному другу, с печалью вспоминает о том, что многие прежние его идеалы оказались «обманом» , «сном» :
Любви, надежды, тихой славы
Недолго нежил нас обман,
Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман.
Вся поэтическая лексика, вся образность первого четверостишия построена в стиле романтических элегий: тихий, нежил, сон, утренний туман.
Но переход от пессимистической тональности к мажорному звучанию происходит постепенно. Этот переход связан с образами горения, огня. Обычно уподобление страстного желания огню было характерно для любовной лирики. Пушкин вносит в мотив огня совсем иное звучание: оно связано с гражданским призывом, протестом против «гнета власти роковой» :
Но в нас горит еще желанье,
Под гнетом власти роковой
Нетерпеливою душой
Отчизны внемлем призыванье.
Обращение к другу переросло в призыв к вере в идеалы свободы и возможность их достижения, адресованный всему молодому поколению России. Недаром в последнем четверостишии употреблено другое, более высокое слово – слово «друг» заменяется на «товарищ» .
А поэтический образ «звезды пленительного счастья» , завершающий стихотворение, становится символом надежд на торжество идеалов гражданской свободы для многих последующих поколений русских людей, готовых бороться за то, чтобы Россия «вспряла ото сна» .
Для нас этот образ наполнен уже несколько иным смыслом, но его поэтическая сила и выразительность, как и всего пушкинского послания, продолжает пленять и волновать наших современников.