При освобождении крестьян земля дана была в распоряжение не отдельным крестьянам, а общинам. Это казалось предпочтительным просто технически, ибо сильно упрощало сам процесс передачи участков. Земля, таким образом предоставленная общинам, могла или раз навсегда быть разделена между отдельными дворами, входящими в состав общины, или определенные участки предоставлялись определенным дворам на ограниченное время. По прошествии этого времени земля должна была наново распределяться между дворами, причем тут должны были приниматься во внимание изменения, имевшие место в промежутке в составе отдельных дворов. Таким образом, мы имеем две формы крестьянской собственности на землю: земля может принадлежать всей общине (которая может быть целой деревней или частью деревни, или, наоборот, состоять из нескольких маленьких деревень) — в таком случае это называлось общинным владением; или же она может быть собственностью отдельного двора, что называется подворным владением. Однако последняя форма собственности представляет собой лишь некое извращение первой. Бумаги на собственность, дававшиеся крестьянам при предоставлении им земли, выписывались сначала не дворам, а общинам. В них указывалось только, сколько земли получает данный двор, но никак не определялось местонахождение этой земли или ее границы. Иногда тут даже бывало ясно сказано, что община имеет право заменить один участок другим. В этом собственно и есть вся разница между владением общинным и подворным1. Общинам давалось право переходить на систему подворного владения, если сельское собрание выскажется за это большинством голосов в две трети. В принципе не исключался и переход от владения подворного к общинному.
Ни общинное, ни подворное владение тем не менее не являлись частной собственностью. Вся надельная земля была как бы неким фондом, который должен был служить материальной основой для решения государственной задачи, т.е. для обеспечения существования крестьянства. Не было вообще никого, кто имел бы субъективные права, право собственности на этот фонд или на отдельные его части. Отдельные части фонда предоставлялись общинам или дворам. Каждый крестьянин должен был быть членом общины или двора, а это означало, что как таковой он получит свой надел земли. Однако право на получение надела никоим образом не представляло собой субъективного права в гражданско-юридическом смысле. Это было право общественно-правового характера, вроде права на продовольственные карточки, на определенное количество угля или право бездомного получить какое-то пристанище. Если рассмотреть отдельные отличительные черты этого права, станет совершенно очевидной глубокая принципиальная разница между ним и любым субъективным правом.