На смену
последнему дню перед Рождеством приходит ясная морозная ночь. Дивчины
и парубки ещё не вышли колядовать, и никто не видел, как
из трубы одной хаты пошёл дым и поднялась ведьма на метле. Она
черным пятнышком мелькает в небе, набирая звезды в рукав,
а навстречу ей летит черт, которому «последняя ночь осталась шататься
по белому свету». Укравши месяц, черт прячет его в карман,
предполагая, что наступившая тьма удержит дома богатого козака Чуба,
приглашённого к дьяку на кутю, и ненавистный черту кузнец Вакула
(нарисовавший на церковной стене картину Страшного суда
и посрамляемого черта) не осмелится прийти к Чубовой дочери
Оксане. Покуда черт строит ведьме куры, вышедший из хаты Чуб с кумом
не решаются, пойти ль к дьячку, где за варенухой соберётся
приятное общество, или ввиду такой темноты вернуться домой, —
и уходят, оставив в доме красавицу Оксану, принаряжавшуюся перед
зеркалом, за чем и застаёт ее Вакула. Суровая красавица
насмехается над ним, ничуть не тронутая его нежными речами. Раздосадованный
кузнец идёт отпирать дверь, в которую стучит сбившийся с дороги
и утративший кума Чуб, решив по случаю поднятой чёртом метели
вернуться домой. Однако голос кузнеца наводит его на мысль, что
он попал не в свою хату (а в похожую, хромого Левченка,
к молодой жене коего, вероятно, и пришёл кузнец), Чуб меняет голос,
и сердитый Вакула, надавав тычков, выгоняет его. Побитый Чуб, разочтя, что
из собственного дома кузнец, стало быть, ушёл, отправляется к его
матери, Солохе. Солоха же, бывшая ведьмою, вернулась из своего
путешествия, а с нею прилетел и черт, обронив в трубе
месяц.
Стало светло, метель утихла,
и толпы колядующих высыпали на улицы. Девушки прибегают
к Оксане, и, заметив на одной из них новые расшитые золотом
черевички, Оксана заявляет, что выйдет замуж за Вакулу, если тот принесёт
ей черевички, «которые носит царица». Меж тем черта, разнежившегося
у Солохи, спугивает голова, не пошедший к дьяку на кутю.
Черт проворно залезает в один из мешков, оставленных среди хаты
кузнецом, но в другой приходится вскоре полезть и голове,
поскольку к Солохе стучится дьяк. Нахваливая достоинства несравненной
Солохи, дьяк вынужден залезть в третий мешок, поскольку является Чуб.
Впрочем, и Чуб полезает туда же, избегая встречи с вернувшимся
Вакулой. Покуда Солоха объясняется на огороде с пришедшим вослед
козаком Свербыгузом, Вакула уносит мешки, брошенные посреди хаты, и,
опечаленный размолвкой с Оксаною, не замечает их тяжести. На улице
его окружает толпа колядующих, и здесь Оксана повторяет своё
издевательское условие. Бросив все, кроме самого малого, мешки посреди дороги,
Вакула бежит, и за ним уж ползут слухи, что он то ли
повредился в уме, то ли повесился.
Вакула
приходит к запорожцу Пузатому Пацюку, который, как поговаривают, «немного
сродни черту». Застав хозяина за поеданием галушек, а затем
и вареников, кои сами лезли Пацюку в рот, Вакула робко спрашивает
дороги к черту, полагаясь на его помощь в своём несчастье.
Получив туманный ответ, что черт у него за плечами, Вакула бежит
от лезущего ему в рот скоромного вареника. Предвкушая лёгкую добычу,
черт выскакивает из мешка и, сев на шею кузнеца, сулит ему
этой же ночью Оксану. Хитрый кузнец, ухватив черта за хвост
и перекрестив его, становится хозяином положения и велит черту везти
себя «в Петембург, прямо к царице».
Найдя
о ту пору Кузнецовы мешки, девушки хотят отнести
их к Оксане, чтоб посмотреть, что же наколядовал Вакула. Они
идут за санками, а Чубов кум, призвав в подмогу ткача, волочит
один из мешков в свою хату. Там за неясное,
но соблазнительное содержимое мешка происходит драка с кумовой женой.
В мешке же оказываются Чуб и дьяк. Когда же Чуб, вернувшись
домой, во втором мешке находит голову, его расположенность к Солохе
сильно уменьшается.
Кузнец,
прискакав в Петербург, является к запорожцам, проезжавшим осенью
через Диканьку, и, прижав в кармане черта, добивается, чтоб его взяли
на приём к царице. Дивясь роскоши дворца и чудной живописи
по стенам, кузнец оказывается перед царицею, и, когда спрашивает она запорожцев,
приехавших просить за свою Сечь, «чего же хотите вы?», кузнец
просит у ней царских ее башмачков. Тронутая таковым простодушием,
Екатерина обращает внимание на этот пассаж стоящего поодаль Фонвизина,
а Вакуле дарит башмачки, получив кои он почитает за благо
отправиться восвояси.
В селе
в это время диканьские бабы посередь улицы спорят, каким именно образом
наложил на себя руки Вакула, и дошедшие об том слухи смущают
Оксану, она плохо спит ночь, а не найдя поутру в церкви
набожного кузнеца, готова плакать. Кузнец же попросту проспал заутреню
и обедню, а пробудившись, вынимает из сундука новые шапку
и пояс и отправляется к Чубу свататься. Чуб, уязвлённый
вероломством Солохи, но прельщённый подарками, отвечает согласием. Ему
вторит и вошедшая Оксана, готовая выйти за кузнеца «и без
черевиков». Обзаведшись семьёй, Вакула расписал свою хату красками,
а в церкви намалевал черта, да «такого гадкого, что все плевали,
когда проходили мимо».