Шолохов одним из первых в своем произведении «Судьба человека» поднял проблему, с которой пришлось столкнуться тысячам людей нелегкого военного времени. Он создал исполненное подлинного гуманизма произведение о людях, побывавших в плену. В течение многих военных и послевоенных лет считалось преступлением, что советский воин не успел застрелиться, когда его брали в плен. Бывших пленных зачастую преследовали и на родине. Время, описанное в рассказе, — первая послевоенная весна. Автор обращает внимание на то, что героизм Соколова несет национальные традиции: «Чтобы я, русский солдат, да стал пить за победу немецкого оружия?!» Андрей Соколов соглашается выпить стакан водки «за свою погибель и избавление от мук», но не берет закуску: «Захотелось мне им, проклятым, показать, что хоть я и с голода пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня есть свое, русское достоинство и гордость и что в скотину они меня не превратили, как ни старались». Андрей Соколов сохраняет душевную отзывчивость и благородство после всех испытаний. Жизнь
Соколова перед войной была заполнена трудом. Женился он на сироте из детского дома. В семье — трое детей. Не провоевав и года, он попадает в окружение и плен. Ночью в церкви он уничтожает доносчика, который утром намеревался выдать фашистам лейтенанта. С чувством презрения протягивает Соколов мародеру-конвоиру сапог да заодно и портянки. Андрей Соколов убегает из лагеря при первом же удобном случае. Его догоняют через сорок километров немцы на мотоциклах: «Сначала сами били в полную волю, а потом натравили на меня собак, и с меня только кожа с мясом полетела клочьями». Соколов пытается выжить не ради себя, а ради своей семьи. Не знал он в то время, что случилось с его родными. Семья Соколова погибает. Возможно, если бы он знал о гибели родных, то не было бы у него такого отчаянного желания жить, вся жизнь для Соколова перевернулась, когда он видит воронку вместо родного дома. Но в момент расстрела сохраняет он достоинство и перед угрозой смерти: «Иду по лагерному двору, на звезды поглядываю, прощаюсь с ними, думаю: «Вот и отмучился ты, Андрей Соколов, а по- лагерному — номер триста тридцать первый». Что-то жалко стало Иринку и детишек, а потом жаль эта утихла, и стал я собираться с духом, чтобы глянуть в дырку пистолета бесстрашно, как и подобает солдату...». Соколову удается бежать из плена к своим из прифронтовой полосы. Он не упускает возможности прихватить немецкого майора (инженера) вместе с документами в толстом портфеле.
Описание портрета Соколова еще до его монолога раскрывает отчасти и самого рассказчика: «Он положил на колени большие темные руки, сгорбился. Я сбоку взглянул на него, и мне стало что-то не по себе... Видали ли вы когда-нибудь глаза, словно присыпанные пеплом, наполненные такой неизбывной смертной тоской, что в них трудно смотреть? Вот такие глаза были у моего случайного собеседника». В самые трагические моменты рассказа Соколова автор высказывает свое впечатление: «Он на полуслове резко оборвал рассказ, и в наступившей тишине я услышал, как у него что-то клокочет и булькает в горле. Чужое волнение передалось и мне». Когда Андрей Соколов, наполненный тяжкими воспоминаниями, предложил перекурить, автору «... иным показался... в эти минуты скорбного молчания безбрежный мир, готовящийся к великим свершениям весны, к вечному утверждению живого в жизни». После возвращения домой Андрей впадает в отчаяние — его дома нет. Спасает Андрея от отчаяния то, что он усыновляет Ванюшку-сироту. Писатель добавляет к портрету мальчика одну деталь. Пятилетний ребенок вздыхает, что поражает Андрея: «Такая мелкая птаха, а уже научился вздыхать. Его ли это дело?»
Лирическая концовка рассказа оптимистична и гуманна. Андрей Соколов вырастит из Ванюшки настоящего Человека. Какой же должна была быть душа Соколова, чтобы не сломиться после всех трагедий да еще усыновить Ванюшку! «Два осиротевших человека, две песчинки, заброшенные в чужие края военным ураганом невиданной силы... Что-то ждет их впереди?» — спрашивает в финале рассказа Шолохов.
Авторское отступление в конце рассказа раскрывает и собственное отношение автора к услышанному от Соколова: «С тяжелой грустью смотрел я им вслед. Может быть, все обошлось бы благополучно при нашем расставанье, но Ванюша, отойдя несколько шагов и заплетая куцыми ножками, повернулся на ходу ко мне лицом, помахал розовой ручонкой. И вдруг словно мягкая, но когтистая лапа сжала мне сердце, и я поспешно отвернулся... Тут самое главное — не ранить сердце ребенка, чтобы он не увидел, как бежит по твоей щеке жгучая и скупая мужская слеза...»