Небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким
румянцем. Солнце — не огнистое, не раскаленное, как во время знойной
засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно
лучезарное — мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и
погрузится а лиловый ее туман. Верхний, тонкий край растянутого облачка
засверкает змейками; блеск их подобен блеску кованого серебра… Но вот
опять хлынули играющие лучи, — и весело и величава, словно взлетая,
поднимается могучее светило. Около полудня обыкновенно появляется
множество круглых высоких облаков, золотисто-серых, с нежными белыми
краями. Подобно островам, разбросанным по бесконечно разлившейся реке,
обтекающей их глубоко прозрачными рукавами ровной синевы, они почти не
трогаются с места; далее, к небосклону, они сдвигаются, теснятся, синевы
между ними уже не видать; но сами они так же лазурны, как небо: они все
насквозь проникнуты светом и теплотой. Цвет небосклона, легкий,
бледно-лиловый, не изменяется во весь день и кругом одинаков; нигде не
темнеет, не густеет гроза; разве кое-где протянутся сверху вниз
голубоватые полосы: то сеется едва заметный дождь.