«Тургенев — это женская душа в грубом обличье циклопа», — так охарактеризовал Ивана Сергеевича французский писатель Доде. Писемский называл его «ласковым гигантом, с глазами умирающей газели». Несмотря на большой рост и борцовское телосложение, Тургенев был удивительно мягким, неконфликтным человеком.У Тургенева был тонкий, почти женский голос. Это несоответствие между высоким тенорком и его богатырской грудью сразу бросалось в глаза. Будучи совершенно лишенным музыкального слуха, он, тем не менее, очень любил петь. И хотя у него не получалось взять ни одной верной ноты, слушатели приходили в восторг от этого комического зрелища. «Да что же мне делать? Ведь я и сам знаю, что у меня не голос, а просто свинья!» — сокрушался Тургенев.Как у всякого выдающегося человека, у Ивана Сергеевича были свои странности. Взять, к примеру, его манеру смеяться. По словам Фета, смеялся он самым заразительнейшим образом: «Валился на пол и, стоя на четвереньках, продолжал хохотать и трястись всем телом». Когда на него нападала хандра, надевал на голову высоченный колпак и... ставил себя в угол. И стоял там до тех пор, пока тоска не проходила.Следует отметить также и его чрезвычайную чистоплотность и почти маниакальную любовь к порядку. Два раза в день он менял белье и вытирался губкой с одеколоном, садясь писать, приводил в порядок комнату и бумаги на столе, и даже вставал ночью, вспомнив, что ножницы лежали не на том месте, на котором должны быть. У него портилось настроение, если оконные шторы были неаккуратно задвинуты. Не мог писать, если хотя бы одна вещь на письменном столе лежала не на своем месте.По утрам Тургенев долго занимался своим туалетом и особенно тщательно причесывался. «Смотри, — говорил он Полонскому, — я начинаю справа этим гребнем... пятьдесят раз, потом налево... пятьдесят раз; затем другим, более частым гребнем — 111раз. А потом — щеткой. Ты удивлен, не правда ли? Но, понимаешь ли, хорошо причесываться и быть безукоризненно приглаженным всегда было моей страстью с самого детства».