Все текло живо и совершалось размеренным ходом: двигались мельницы, работали суконные фабрики, работали станки, прядильники.
Прочие тоже были более или менее люди просвещенные: кто читал Карамзина, кто «Московские ведомости», кто даже и совсем ничего не читал.
Пока гости резались в вист, появилась на столе белуга, осетры, семга, икра паюсная, икра свежепросольная, селедки, севрюжки, сыры, осетры, - это все было со стороны рыбного ряда.
Вы посудите, Иван Григорьевич, пятый десяток живу – ни разу не был болен.
Я, признаюсь, так воспитан, что заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня, просто, и души нет, и язык как бы в грязь завязнул.
И теперь мне выехать не на чем: некому лошадей подковать.
Положение Чичикова было конфузное: тут же стоял камердинер, разинувши рот и выпуча глаза.