Цыганком в доме
Кашириных называли приемного сына Ивана. А прозвище свое Иван получил за
цыганскую внешность — смуглый цвет кожи, курчавые, темные волосы и
такие же темные глаза. Каширины Ивана любили, относились к нему, как к
родному, если не лучше. А любить было за что — у парня был веселый нрав и
золотые, по словам деда Каширина, руки.
Алеше Цыганок понравился сразу. В доме у деда он радовался ему больше
всех, не считая бабушки. Особенно привязался к нему Алеша после первой
дедовой порки, когда юноша подставил под плеть свою руку, чтобы меньше
досталось мальчику. Цыганок прошел дедову школу воспитания и на правах
бывалого передавал свой опыт Алеше: «Когда тебя вдругорядь сечь будут,
ты гляди, не сжимайся, не сжимай тело-то, — чуешь? Вдвойне больней,
когда тело сожмешь, а ты распусти его свободно, чтоб оно мягко было, —
киселем лежи! И не надувайся, дыши вовсю, кричи благим матом… я в этом
деле умнее самого квартального! У меня, брат, из кожи хоть голицы шей!»
Алеша «любил Ивана и удивлялся ему до немоты». Особенно потешно было
смотреть, как Цыганок делал упряжь для тараканов, вставлял их в эту
упряжь и направлял их бег, при этом громко крича: «За архиереем
поехали!».
А еще Иван был знатным танцором. По праздничным вечерам, когда дед с
дядей Михаилом уходили в гости, и в доме Кашириных устраивался настоящий
праздник, Цыганок был неотразим — плясал так, что у всех остальных ноги
под столом ходуном ходили.
Цыганок мог бы стать Алеше Пешкову другом на всю жизнь, но он вскоре
погиб.