Когда его страна воевала, он был солдатом; в мирные годы писал книжки для детей.
Такова в нескольких словах биография Аркадия Гайдара, начавшаяся во время гражданской войны и прерванная его героической и безвременной гибелью на фронте войны Отечественной.
При первом же взгляде в нем можно было узнать бойца, красноармейца - одного из тех, что когда-то носили алую ленту на шапке-кубанке. Где бы вы его ни встречали, вам неизменно казалось, что за воротами его ждет, нетерпеливо топая копытом, оседланный боевой конь.
Но едва только отгремели последние залпы гражданской войны, этот командир полка, двадцатилетний ветеран, сменил саблю и маузер на перо писателя, а из всех видов литературы избрал самый, казалось бы, мирный - детскую литературу.
В этой литературе он нашел для себя особое, отвечающее его характеру место и призвание. Он стал для ребят писателем-вожатым, то есть сумел сочетать в своем лице и талантливого - немножко себе на уме - педагога, и веселого старшего товарища.
Впервые увидел я Аркадия Гайдара четверть века тому назад, в ясный весенний день, на шестом этаже Ленинградского Дома книги.
Это был еще мальчик - смеющийся, голубоглазый, но мальчик-великан, широкоплечий, статный, сильный. В литературе он считался тогда "начинающим", но за плечами у него был уже большой и разнообразный житейский опыт.
Школой жизни была для него Революция.
И люди, с которыми он встречался в редакциях издательств и журналов, не могли не чувствовать, что у этого литературного новичка - Аркадия Голикова (как он тогда назывался) - хватит материала и поэтической энергии на многое множество толстых книг.
Насколько я помню, одет он был тогда в старую кожаную куртку, а на шапке у него еще поблескивала любимая им красноармейская звездочка.
Поближе я пригляделся к нему через несколько лет, в Москве.
Он подошел ко мне в тесном и шумном коридоре "Молодой гвардии", редакция которой помещалась в старом доме на Новой площади, и спросил:
- Узнаете? Только теперь я не Голиков, а Гайдар. Аркадий Гайдар.
И, широко шагая по коридору, он стал рассказывать мне о книгах, которые уже успел написать, и о тех, которые еще напишет. При этом, ничуть не напрягая памяти, он читал наизусть целые страницы.
Прозу он писал, как стихи, а потому и запоминал прозаические строчки, как стихотворные.
Он был поэтом, сказочником и романтиком с головы до ног и в своем читателе - в советском ребенке - больше всего любил смелое и живое поэтическое воображение. Ему было "по пути" с этим другом-читателем, подвижным и деятельным, неистощимым в затеях и всегда готовым к выполнению долга, а если понадобится, то и к подвигу.
Гайдар знал, какие струны в душе надо затронуть, чтобы мобилизовать ребенка на благородные дела. Он верил в силу растущего человека, и дети ценили это доверие.
Как настоящий коммунист, Аркадий Гайдар жил и работал ради будущего и в своих книгах и мыслях неизменно обращался к олицетворенному будущему - к детям.
Они были для него не только читателями и действующими лицами его повестей и рассказов, но и верными товарищами, с которыми он делился и большими, серьезными мыслями, и веселой шуткой.
Белинский писал когда-то, что детским писателем надо родиться.
Аркадий Гайдар и в самом деле родился детским писателем.
Он был жизнерадостен и прямодушен, как ребенок. Слово у него не расходилось с делом, мысль - с чувством, жизнь - с поэзией. Он был и автором и героем своих книг.
Таким он и останется навсегда в памяти людей, которым довелось знать его при жизни, и в представлении тех, кто узнáет о нем из книг, написанных Гайдаром и о Гайдаре.