Я ехал с охоты вечером один, на беговых
дрожках. В дороге меня застала сильная
гроза. Кое-как схоронился я под широким
кустом и терпеливо ожидал конца
ненастья. Вдруг при блеске молний я
увидел на дороге высокую фигуру. Это
оказался здешний лесник. Он отвёз меня в
свой дом — небольшую избушку посреди
обширного двора, обнесённого плетнём.
Изба состояла из одной комнаты. На самой
середине висела люлька с младенцем,
которую качала босая девочка лет 12-ти. Я
понял, что хозяйки в избе не было. Из всех
углов смотрела нищета.
Наконец я смог рассмотреть лесника. Он
был высокого роста, плечист и хорошо
сложён, его суровое и мужественное лицо
заросло бородой, из-под широких бровей
смело смотрели небольшие карие глаза.
Лесник представился Фомой, по прозвищу
Бирюк. От Ермолая я часто слышал
рассказы о Бирюке, которого боялись все
окрестные мужики. Из его леса нельзя
было вынести даже вязанки хвороста —
был он силён и ловок, как бес. Подкупить
его было невозможно, да и со свету сжить
нелегко.
Я спросил, есть ли у него хозяйка. Бирюк с
жестокой улыбкой ответил, что его жена
бросила детей и сбежала с прохожим
мещанином. Угостить он меня не мог: в
доме не было ничего, кроме хлеба. Между
тем гроза закончилась, и мы вышли на
двор. Бирюк сказал, что слышит стук
топора; я не слышал ничего. Лесник взял
своё ружьё, и мы пошли к тому месту, где
рубили лес. В конце пути Бирюк опередил
меня. Я услышал звуки борьбы и жалобный
крик. Я ускорил шаг и вскоре увидел
срубленное дерево, возле которого лесник
связывал руки вору — мокрому мужику в
лохмотьях с длинной растрёпанной
бородой. Я сказал, что заплачу за дерево и
попросил отпустить несчастного. Бирюк
промолчал.
Снова полил дождь. С трудом мы
добрались до избы лесника. Я дал себе
слово во что бы то ни стало освободить
бедняка. При свете фонаря я смог
разглядеть его испитое, морщинистое лицо
и худое тело. Вскоре мужик стал просить
Фому отпустить его, но лесник не
соглашался. Вдруг мужик выпрямился, на
его лице выступила краска, и он стал
бранить Бирюка, называя его зверем.