Оба молодых юнкера, патрулировавшие ночью Шпалерную улицу, употребляют героин. Их сознание затуманено, и они словно не замечают очевидных фактов. Проблеск сознания возникает у одного из них, когда главный герой и его помощница, предпринимают третью попытку пройти в Смольный. По их «легенде», она – медсестра, он – инвалид, герой Преображенского полка, участник Брусиловского прорыва. Вот здесь-то Юрий, один из юнкеров, и замечает нестыковку – Преображенский полк не участвовал в Брусиловском прорыве. Тем не менее, молодого человека вовсе не удивляет, такая просто непростительная «оговорка» «сестры милосердия», ухаживающей за военными. (Настоящая медсестра никогда бы не сделала подобной оговорки.)
Не производит на юнкеров сильного впечатления и странное поведение героев при виде на часов, найденных недавно патрульными во время ночного объезда улицы. Услышав мелодию, «Аппассионату», «инвалид» и «медсестра» бросились убегать. Такая реакция «инвалида» понятна – часы, найденные Юрием на тёмной улице, и были потеряны главным героем во время совершённых им убийств людей, в образах которых он пытался проникнуть в Смольный. Увидев собственные часы в руках Юрия, герой испугался, во-первых, что его раскрыли, а во-вторых, увидел как бы намёк на то, что патрульным прекрасно известно, что это именно он убил настоящих инвалида и медсестру, тела которых они нашли на Литейном проспекте, а потом – случайно обронил часы на месте преступления. Часы были серьёзной уликой, они были слишком приметные. (К тому же, всем известно, что любимой мелодией В. И. Ленина была «Аппассионата».)
Автор специально проводит такие параллели, чтобы ещё больше вовлечь читателя в процесс работы над смыслом, сюжетом и стилистикой рассказа. Так, например, в уже в самом описании фигуры женщины-помощницы («оплывшая, словно мешок с крупой») есть лингвистическая отсылка к фамилии Крупская.