По свидетельству Эйнхарда, Карл «обладал могучим и крепким телом, высоким ростом, однако не превосходил положенного, ибо известно, что был он семи его собственных ступней в высоту»[. Его лицо отличали длинный нос и большие, живые глаза. У него были светлые волосы. Если судить по изображениям Карла на монетах, печатях и миниатюрах IX века, а также бронзовой статуэтке из собора в Меце, он по тогдашней франкской моде носил короткую причёску, брил бороду и имел длинные усы. Голос Карла был необычно высоким для такого внушительного мужчины. С годами король начал страдать от хромоты. Прижизненных портретов Карла не сохранилось, и многие позднейшие художники изображали его согласно своей фантазии, чаще всего в виде почтенного старца с длинными седыми волосами и бородой. Хотя многие принимали описание богатырского телосложения Карла за эпическое преувеличение, эксгумация могилы Карла подтвердила правильность описания: длина скелета составила 192 см.
Карл Великий.
Картина французского художника XIX в. Л.-Ф. Амеля
«Король был очень прост и умерен в своих привычках. В обычные дни наряд его мало отличался от одежды простолюдина. Вина он пил мало и ненавидел пьянство. Обед его в будни состоял всего из четырёх блюд, не считая жаркого, которое сами охотники подавали прямо на вертелах и которое Карл предпочитал всякому другому яству. Во время еды он слушал музыку или чтение. Его занимали подвиги древних, а также сочинение святого Августина „О граде Божием“. После обеда в летнее время он съедал несколько яблок и выпивал ещё один кубок; потом, раздевшись донага, отдыхал два или три часа. Ночью же он спал неспокойно: четыре-пять раз просыпался и даже вставал с постели. Во время утреннего одевания Карл принимал друзей, а также, если было срочное дело, которое без него затруднялись решить, выслушивал тяжущиеся стороны и выносил приговор. В это же время он отдавал распоряжения своим слугам и министрам на весь день. Был он красноречив и с такой легкостью выражал свои мысли, что мог сойти за ритора. Не ограничиваясь родной речью, Карл много трудился над иностранными языками и, между прочим, овладел латынью настолько, что мог изъясняться на ней, как на родном языке; по-гречески более понимал, нежели говорил. Прилежно занимаясь различными науками, он высоко ценил учёных, выказывая им большое уважение. Он сам обучался грамматике, риторике, диалектике и в особенности астрономии, благодаря чему мог искусно вычислять церковные праздники и наблюдать за движением звезд. Пытался он также писать, и с этой целью постоянно держал под подушкой дощечки для письма, дабы в свободное время приучать руку выводить буквы, но труд его, слишком поздно начатый, имел мало успеха. Церковь он во все годы глубоко почитал и свято соблюдал все обряды».