"Слово о полку Игореве" – начало всех начал русской литературы и русской живописи. Атмосфера "Слова о полку Игореве" чувствуется в цикле А. Блока "На поле Куликовом" и в картине Александра Павловича Бубнова "Утро на Куликовом поле".
А. П. Бубнов "Утро на Куликовом поле"
А. П. Бубнов " Утро на Куликовом поле". 1947 г. ГТГ
Картина запечатлела тот звенящий момент ожидания битвы, когда рассеялся туман и русская рать увидела перед собой татар. Художник изображает на картине всю Русь: всех возрастов люди, всех сословий пришли сюда. Войско как бы бесконечно продолжается за пределами полотна. Ряды воинов сомкнуты. Одна фигура теснит другую, дальше видны новые и новые лица, словно огромная мощная лавина надвигается из глубины.. . Но вот взгляд зрителей останавливается на фигуре старика, опершегося всем телом на древко копья. И создается ощущение, будто движение всего войска остановлено, сдержано им, но через несколько мгновений эта лавина двинется дальше.
Большая часть первого плана картины занята не людьми, а травами, полем. Это не только композиционный приём художника, это элемент глубоко содержательный: за Русскую землю и вышли сражаться герои картины. Без неё они ничто. Вот она, та Русская земля, которая скрылась за холмом, когда войско князя Игоря ("Слово о полку Игореве") выступило в поход. "О Русская земля, ты уже за шеломенем еси! "
Отрывок из пьесы А. А. Блока "Песня судьбы": "Князь встал с дружиной на холме, земля дрожала от скрипа татарских телег, орлиный клекот грозил невзгодой. Потом поползла зловещая ночь, и Непрядва убралась туманом, как невеста фатой. Князь и воевода стали под холмом и слушали землю: лебеди и гуси мятежно плескались, рыдала вдовица, мать билась о стремя сына. Только над русским станом стояла тишина, и полыхала далекая зарница. Но ветер угнал туман, настало вот такое же осеннее утро, и так же, я помню, пахло гарью. И двинулся с холма сияющий княжеский стяг. Когда первые пали мертвыми чернец и татарин, рати сшиблись, и весь день дрались, резались, грызлись… А свежее войско весь день должно было сидеть в засаде, только смотреть, и плакать, и рваться в битву… И воевода повторял, остерегая: рано еще, не настал наш час. "