ПРОЗА — антоним стиха и поэзии, формально — обычная речь, не разделенная на выделенные соизмеримые отрезки — стихи, в плане эмоционально-смысловом — нечто приземленное, обыкновенное, заурядное. Фактически же доминирующая форма в литературе двух, а в Западной Европе — трех последних столетий.
Еще в XIX в. всю художественную литературу, прозаическую в том числе, называли поэзией. Сейчас поэзией называют только стихотворную литературу.
Древние греки считали, что поэзия пользуется особой речью, украшенной согласно правилам, которые излагает ее теория — поэтика. Стих был одним из элементов этого украшения, отличия речи поэзии от обиходной речи. Украшенной речью, но по другим правилам — не поэтики, а риторики — отличалось и ораторское искусство (русское слово “красноречие” буквально передает эту его особенность), а также историография, географические описания и философские сочинения. Античный роман как наименее “правильный” стоял ниже всего в этой иерархии, не очень принимался всерьез и не осознавался в качестве особого пласта литературы — прозы. В Средние века религиозная литература слишком отделялась от светской, собственно художественной, чтобы проза в той и в другой осознавалась как нечто единое. Средневековые развлекательные и даже назидательные произведения в прозе считались несопоставимыми с поэзией как таковой, по-прежнему стихотворной. Величайший роман эпохи Возрождения — “Гаргантюа и Пантагрюэль” Франсуа Рабле (1494—1553) — относился скорее к низовой литературе, связанной с народной смеховой культурой, чем к литературе официальной. М. Сервантес создавал своего “Дон Кихота” (1605, 1615) как пародийный роман, но реализация замысла оказалась гораздо более серьезной и значительной. Фактически это первый прозаический роман (пародируемые в нем рыцарские романы были в основном стихотворными), который был осознан как произведение высокой литературы и повлиял на расцвет западноевропейского романа более чем через столетие — в XVIII в.
В России непереводные романы появляются поздно, с 1763 г. К высокой литературе они не принадлежали, серьезный человек должен был читать оды. В пушкинскую эпоху иностранными романами XVIII в. увлекались молодые провинциальные дворянки вроде Татьяны Лариной, а отечественными — еще более невзыскательная публика. Ho сентименталист Н.М. Карамзин в 1790-е гг. уже ввел прозу в высокую литературу — в нейтральном и нерегламентирован-ном жанре повести, не входившем, как и роман, в систему признанных классицистических жанров, но и не отягощенном, как он, невыигрышными ассоциациями. Повести Карамзина стали поэзией в прозе. А.С. Пушкин даже в 1822 г. в заметке о прозе писал: “Вопрос, чья проза лучшая в нашей литературе? — Ответ: Карамзина”. Ho добавлял: “Это еще похвала не большая...” 1 сентября того же года он в письме советовал князю П.А. Вяземскому всерьез заняться прозой. “Лета клонят к прозе...” — замечал Пушкин, предвосхищая свои стихи в шестой главе “Евгения Онегина”: “Лета к суровой прозе клонят, / Лета шалунью-рифму гонят...” Автора романтических повестей А.А. Бестужева (Марлинского) в письмах 1825 г. он дважды призывает взяться за роман, как потом Н.В. Гоголя — перейти от повестей к большому произведению. И хотя сам он печатно дебютировал в прозе лишь в 1831 г., одновременно с Гоголем (“Вечера на хуторе близ Диканьки”) и, как он, анонимно — “Повестями покойного Ивана Петровича Белкина”, благодаря прежде всего им двоим в 1830-е гг. в русской литературе наступил эпохальный перелом, уже произошедший на Западе: из преимущественно стихотворной она становится преимущественно прозаической. Процесс этот завершился в начале 1840-х гг., когда появились “Герой нашего времени” (1840) Лермонтова (вынашивавшего обширные замыслы в прозе) и “Мертвые души” (1842) Гоголя. Некрасов затем “прозаизирует” и стиль стихотворной поэзии.
Стихи на сравнительно длительный период вернули свое лидерство только на рубеже XIX—XX вв. (“Серебряный век” — в отличие от “золотого” пушкинского), и то лишь в модернизме. Модернистам противо