Основная идея ислама, что человек должен смиренно и радостно отдавать себя в распоряжение некоего высшего сверхчеловеческого начала единственно только и способного придать действительный смысл индивидуальному бытию, восходит ещё к древним «гидравлическим» цивилизациям, в которых отдельный человек был не субъектом, а лишь несамодостаточной деталью сконструированной из живого материала «мегамашины» – всесильной деспотии. И там, где такой менталитет был жив, ислам оказывался просто обречённым на успех.
С другой стороны, там, где исламская экспансия наталкивалась на ариалы распространения других великих религий и цивилизаций – христианства на северо-западе, индуизма на юге и конфуцианства на востоке – победная экспансия ислами, несмотря на его исключительный мобилизационный потенциал, так или иначе оказывалась блокированной. Как впрочем и завоевание Ближнего Востока армией Александра Македонского и последовпавшая за этим активная эллинизация этих мест имели лишь поверхностные успехи, которые ни к каким далеко идущим последствиям не привели.
Таким образом, великая исламская империя, утвердившаяся в конце 1тыс. на пространствах от Магриба до Средней Азии и даже после своего государственно-политического распада оставшася ценностно однородной, была как бы возрождением на другом витке цивилизационного развития тех исходных предпосылок, которые издревле сложились на Ближнем Востоке с их несомненным предпочтением начала общинно-государственного началу инди-видуально-личностному. Вместе с тем этот исходный архитип подтверждается и канонизированной историей первой исламской уммы во главе с Мухамедом.