Тема любви и дружбы в произведениях Лермонтова
Тема любви и дружбы особенно волновала поэта в ранней юности. Как и большинство его произведений начала 30-х годов, любовная лирика несет в себе биографические черты. Многие стихотворения посвящены Н. Ивановой («Я недостоин, может быть...», «Н. Ф. Ивановой», «Всевышний произнес свой приговор»), В. Лопухиной, Е. Сушковой и другим женщинам, с которыми поэт встречался в юности. Его любовные чувства переплетаются с рассуждениями о своей судьбе, своем призвании, о жизни вообще. В стихотворении «Я не унижусь пред тобою...», упрекнув любимую девушку в легкомыслии, в непостоянстве чувств, поэт не без гордости говорит о своем призвании:
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?
Быть может, мыслию небесной
И силой духа убежден,
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то — бессмертье он?
Юношеские любовные стихотворения отмечены трагической тональностью. Любовь приносит больше огорчений, нежели светлой радости:
Мне тягостно твое владычество порой;
Твоей улыбкою, волшебными глазами
Порабощен мой дух и скован, как цепями.
«Сонет», (1832)
Хотя стихотворения адресованы в большинстве своем конкретным лицам, неповторимые черты адресатов обозначены очень слабо.
Молодой Лермонтов часто сравнивает любимую женщину с ангелом, с мадоннами Рафаэля, лишая ее черт реального земного человека:
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
«Я не унижусь пред тобою...» (1832)
Или:
Как луч зари, как розы Леля,
Прекрасен цвет ее ланит,
Как у мадонны Рафаэля,
Ее молчанье говорит.
«Как луч зари...» (1832)
В ранней лирике любви видна попытка Лермонтова преодолеть одиночество. Однако надежды обманули юношу:
Поцелуями прежде считал
Я счастливую жизнь свою,
Но теперь я от счастья устал,
Но теперь никого не люблю.
«Поцелуями прежде считал...» (1832)
Вера в дружбу и любовь пришла позднее, в годы зрелости, когда поэт убедился в том, что «напрасно с враждой боролася любовь».
В лирике последних лет тоже иногда звучат грустные ноты. Но в целом она оптимистична. Поэт, веря в дружбу и любовь, преодолевает чувство одиночества. В стихотворении «Спеша на север из далека» (1837) он обеспокоен, как его, изгнанника, встретят на родине друзья:
Найду ль там прежние объятья?
Старинный встречу ли привет?
Узнают ли друзья и братья,
Страдальца после многих лет?
Если человек одинок, жизнь невыносимо тяжела и бессмысленна.
Вспоминая путь своего друга А. И. Одоевского, Лермонтов с радостью отмечает, что до конца жизни
В нем тихий пламень чувства не угас:
Он сохранил и блеск лазурных глаз,
И звонкий детский смех, и речь живую,
И веру гордую в людей и жизнь иную.
Вера в людей, способность на бескорыстную преданную дружбу — прекрасные качества человеческой души:
Мир сердцу твоему, мой милый Саша!
Покрытое землей чужих полей,
Пусть тихо спит оно, как дружба наша
В немом кладбище памяти моей!
Если в ранней лирике чаще всего речь идет о трагическом исходе любви, о невозможности встречи влюбленных в будущем, то теперь поэт верит, что дружеские отношения можно и должно хранить в течение всей жизни. Вот два отрывка из различных стихотворений ни одну и ту же тему:
Прости! — не жалей безрассудно,
О краткой любви не жалей:
Расстаться казалось нам трудно,
Но встретиться было б трудней!
Посвящение «Прости! Мы не встретимся боле...» было написано в 1832 году. В стихотворении 1841 года эта тема освещена по-иному. Образ любимой поэт носит в душе, слышит ее голос, мечтает о встрече с ней:
И все мне кажется: живые эти речи
В года минувшие слыхал когда-то я;
И кто-то шепчет мне, что после этой встречи
Мы вновь увидимся, как старые друзья.
«Из-под таинственной холодной полумаски» (1841)
Для любовной лирики зрелых лет характерны многообразие содержания, индивидуализация лирического героя, искренность чувства, простота и естественность поэтической речи.