В "Выстреле" рассказ ведется от первого лица, подполковника И. Л. П.
Рассказчик не только знает обычаи и нравы офицерской среды, но усвоил ее понятия о чести, о храбрости. Весь словесный строй его рассказа основан на сжатой и точной фразе, характерной для военного человека, лишенной эмоционального оттенка, кратко, даже суховато передающей лишь самую суть, внешнюю сторону событий, свидетелем которых являлся "подполковник И. Л. П. ". Пушкин не "оснащает" рассказ подполковника какой-либо специфической, "офицерской" лексикой. Профессиональный словарь вкраплен очень редко, незаметно, не выпячиваясь на фоне всей языковой системы (манеж, "сажать в туза"). Эти жаргонизмы выступают в одном ряду с карточными терминами ("понтер", "обсчитаться"). Но самый строй краткой, несколько отрывистой фразы, энергичная интонация рисуют человека, привыкшего командовать, не любящего долго распространяться, ясно, четко формулирующего мысль. Уже первые энергичные фразы как бы задают тон всему повествованию: "Мы стояли в местечке***. Жизнь армейского офицера известна. Утром ученье, манеж; обед у полкового командира или в жидовском трактире: вечером пунш и карты".
В то же время рассказчик – не ограниченный офицер-службист, а человек образованный, начитанный, разбирающийся в людях, имеющий "от природы романтическое воображение". Вспомним его рассказ об отношении к Сильвио окружающих после инцидента с поручиком Р*** и его признание: "…один я не мог уже к нему приблизиться". Именно поэтому Сильвио в беседах с ним оставлял свое злоречие, именно поэтому ему одному правдиво открыл историю своей прошлой жизни. Подполковник часто прибегает к литературно-книжным оборотам: "Имея от природы романическое воображение, я всех сильнее прежде сего был привязан к человеку, коего жизнь была загадкою и который казался мне героем таинственной какой-то повести". Отсюда усложненный синтаксис и книжные архаизмы: "коего", "сего" и т. д.
Подполковник И. Л. П. – человек трезвый и рассудительный, приученный жизнью реально смотреть на вещи. Но в молодости под влиянием своего "романтического воображения", он готов был смотреть на мир глазами Марлинского и его героев. Образ Сильвио – сродни героям Марлинского.
Но в реалистическом освещении он выглядит иначе – жизненнее и сложнее. Образ Сильвио кажется рассказчику "литературным" вследствие его бытовой исключительности и вследствие далекости его характера от характера самого рассказчика. Таким образом, в "Выстреле" рассказчик выступает, как контрастирующий с образом главного героя (Сильвио) характер, как повествовательная призма, обостряющая и подчеркивающая романтические рельефы образа Сильвио реалистическим стилем бытового окружения.
Рассказчик, владелец бедной деревеньки, во второй главе предстает тем же умным наблюдателем жизни. В его рассказе о себе и об окружающей деревенской поместной жизни, о графе мы слышим уже другие нотки, чем в рассказе о Сильвио и об армейской среде. С грустной иронией говорит он о себе, о своей одичалой застенчивости, робости.
Повесть "Выстрел"– первая социально-психологическая повесть в русской литературе; в ней Пушкин, предвосхищая Лермонтова, его роман "Герой нашего времени", нарисовал психологию человека путем многостороннего изображения: через его поступки, через поведение, через восприятие его окружающими и, наконец, через его самохарактеристику. В то же время в этой повести Пушкин воплотил мысль, что характер человека не есть нечто раз навсегда данное.
Пафос повести Пушкина – не только в глубине психологического раскрытия характеров. Тревожное начало придают повести и те исторические связи и ассоциации, которые она вызывает.
Проникнутая пафосом преддекабристских лет, повесть Пушкина "Выстрел", рассказывающая о русской жизни до 1825 года и о судьбе трех офицеров, таит последекабристские мысли и раздумья Пушкина о типичности судеб представителей русского дворянства, о том, как складывалась, как менялась их жизнь в течение всей первой трети 19 века в связи с событиями 1812 и 1825 годов.