Вена. По улице идет человек, который выглядит достаточно странно: кажется, он попросту одержим. Косматая грива волос, небрежно завязанный галстук, широкий, размашистый шаг. Время от времени он замирает на месте и начинает жестикулировать, словно дирижируя, затем выхватывает из кармана блокнот с карандашом и лихорадочно что-то записывает туда. Прохожие почтительно расступаются — жители музыкальной столицы Европы знают, что они уступают дорогу гению.
«Для того чтобы сделать что-то по-настоящему прекрасное, я готов нарушить любое правило», — говорил Бетховен. В его доме царил беспорядок: повсюду разбросанные кипы нотной бумаги, чернильницы, кое-как расставленная мебель. Но больше всего поражал рояль, из которого, «как кусты в саду», торчали лопнувшие струны — инструмент попросту не выдерживал манеры игры композитора, полной нечеловеческой мощи и страсти.