Непосредственную причину, которая вызвала необходимость маскировки при издании повестей, объяснил сам Пушкин в письме, уже упоминавшемся, к Плетневу, когда предполагал еще издать повести анонимно: «Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает» . Булгарин, с его злобным и мелким самолюбием, конечно, воспринял бы дебюты Пушкина в прозе как личное покушение на его — булгаринские — лавры «первого русского прозаика» . В напряженной атмосфере, создавшейся в 1830 г. вокруг «Литературной газеты» и Пушкина лично, это могло быть и опасно. Вероятно, и по существу дела Пушкину хотелось, чтобы такой исторический поступок, как издание «Повестей Белкина» , не был осложнен никакими личными примесями. Мистификация была, впрочем, непродолжительна: через три года (в 1834 г. ) «Повести Белкина» вошли уже в состав «Повестей, изданных Александром Пушкиным» .