Драматические образы, как и лирические, представлены в музыке очень широко. С одной стороны, они возникают в музыке, основанной на драматических литературных произведениях (таковы опера, балет и другие сценические жанры), однако значительно чаще понятие «драматический» связывается в музыке с особенностями её характера, музыкальной трактовкой героев, образов и т. д.
Образец драматического произведения баллада Ф. Шуберта «Лесной царь», написанная на стихотворение великого немецкого поэта И. В. Гёте. В балладе сочетаются и жанрово-драматические особенности - ведь она представляет собой целую сцену с участием различных действующих лиц! - и острый драматизм, присущий характеру этой потрясающей по глубине и силе истории.
О чём же в ней говорится?
Заметим сразу, что баллада исполняется, как правило, на языке оригинала - немецком, поэтому её смысл и содержание нуждаются в переводе.
Такой перевод существует - лучший перевод гётевской баллады на русский язык, несмотря на то, что сделан он почти два столетия назад. Его автор, В. Жуковский, - современник Пушкина, своеобразный, очень тонкий, глубоко лирический поэт, дал такую трактовку «Страшного видения» Гёте.
Сравнивая немецкую и русскую версии стихотворения, поэт Марина Цветаева отмечает главное различие между ними: у Жуковского Лесной царь привиделся мальчику, у Гёте - явился на самом деле. Поэтому баллада Гёте реальнее, страшнее, достовернее: у него ребёнок погибает не от страха (как у Жуковского), а от подлинного Лесного царя, представшего перед мальчиком во всей силе своего могущества.
У Шуберта, австрийского композитора, читавшего балладу по-немецки, передана вся страшная реальность истории про Лесного царя: в его песне это такой же достоверный персонаж, как мальчик и его отец.
Речь Лесного царя заметно отличается от взволнованной речи рассказчика, ребёнка и отца преобладанием ласковой вкрадчивости, мягкости, завлекательности. Обратите внимание на характер мелодии - отрывистой, с обилием вопросов и восходящих интонаций в партиях всех персонажей, кроме Лесного царя, у него же она - плавная, закруглённая, певучая.
Но не только характер мелодической интонации - с появлением Лесного царя меняется всё фактурное сопровождение: ритм бешеной скачки, пронизывающий балладу от начала до конца, уступает место более спокойно звучащим аккордам, очень благозвучным, нежным, убаюкивающим.
Возникает даже своеобразный контраст между эпизодами баллады, такой взволнованной, тревожной по характеру в целом, с двумя лишь проблесками спокойствия и благозвучия (две фразы Лесного царя).
Не зная содержания произведения, возможно даже ошибиться, связав лирические эпизоды с появлением доброго и светлого персонажа на фоне общего смятения и тревоги. Такова трагическая ирония этой музыки, как бы дразнящей слушателя мнимым светом и мягким призывом.
На самом деле, как это часто бывает в искусстве, именно в такой ласковости таится самое страшное: зов к смерти, непоправимости и безвозвратности ухода.
Поэтому музыка Шуберта не оставляет нам иллюзий: едва умолкают сладкие и страшные речи Лесного царя, тут же вновь врывается неистовая скачка коня (или стук сердца?), своей стремительностью показывающая нам последний рывок к спасению, к преодолению страшного леса, его темных и таинственных глубин.
На этом и заканчивается динамика музыкального развития баллады: потому что в конце, когда наступает остановка в движении, последняя фраза звучит уже как послесловие: «В руках его мёртвый младенец лежал».
Так в музыкальной трактовке баллады нам являются не только образы её участников, но и образы, прямо повлиявшие на построение всего музыкального развития. Жизнь, её порывы, её стремления к освобождению - и смерть, пугающая и влекущая, страшная и убаюкивающая. Отсюда и двуплановость музыкального движения, реально-изобразительного в эпизодах, связанных со скачкой коня, смятением отца, задыхающимся голосом ребёнка, и отстранённо-ласкового в спокойных, почти колыбельных по характеру речах Лесного царя.
Воплощение драматических образов требует от композитора максимальной концентрации выразительных средств, что приводит к созданию внутренне динамичного и, как правило, компактного произведения (или его фрагмента), основанного на образном развитии драматического характера. Поэтому драматические образы так часто воплощаются в формах вокальной музыки, в инструментальных жанрах небольшого масштаба, а также в отдельных фрагментах циклических произведений (сонат, концертов, симфоний).