В своей трагедии Шекспир пытается ответить на эти вечные вопросы. Именно поэтому его Гамлет интересен нам и через пять столетий: он то близок и понятен, то загадочен и непредсказуем, как всякий живой человек. Узнав от Призрака правду о смерти отца, Гамлет проверяет его слова, не желая, чтобы даже неприятный ему Клавдий был оклеветан. Поражает при этом изобретательность, с какой принц пытается сделать это: он просит бродячих актеров сыграть сцену отравления короля. Притворное безумие Гамлета — тоже своеобразная «мышеловка», заставляющая других героев раскрыться. Кроме того, безумие Гамлета символично: ведь у Шекспира безумный или шут — это носители справедливости, самые зрячие, самые мудрые.
Чтобы занести руку с карающим мечом, надо убедиться в верном направлении удара. Правда, при этом можно заколоть и Полония, коварного льстеца и лицемера, думая, что за ковром прячется сам Клавдий. И ни тени раскаяния, хотя только что убил пусть и не очень хорошего, но человека, да к тому же отца своей возлюбленной! Возможно, Гамлет ведет себя так оттого, что уже сделал выбор: «Быть или не быть?» «Не быть» — значит «покориться пращам и стрелам яростной судьбы», сносить «плети и глумленье века, Гнет сильного, насмешку гордеца». «Быть» — значит «ополчась на море смут, сразить их противоборством». Мы видим, что для Гамлета тяжел этот выбор. Не потому, что он не верит в свои силы и не рассчитывает выстоять против Зла и победить, — потому, что он знает: защищая Добро, он должен стать беспощадным. Его короткий жизненный путь — путь гуманного, талантливого юноши, философа, настроенного созидать и творить, — оказался дорогой воина с мечом в руке, потерявшего все: мать, друзей, любимую, даже саму жизнь. Все, кроме чести, достоинства и веры.