ще до заключения перемирия на Западном фронте мнение о необходимости «мира без аннексий и контрибуций» разделялось не только российскими большевиками. По меньшей мере — в форме «без жестких аннексий и контрибуций». К примеру, откровенно антибольшевистская газета «Киевская мысль» в №205 от 5 ноября 1918 года писала: «Было бы ошибочно рассматривать германскую коалицию, как величину, доведенную до ничтожного значения, и высокомерно диктовать ей свою волю. Германия еще сохраняет огромный запас сил, а державы согласия, в свою очередь, пришли на границу истощения».
Глава же первого советского правительства, Владимир Ленин, и вовсе считал, что Версальский договор — «договор хищников и разбойников»: «Это неслыханный, грабительский мир, который десятки миллионов людей, и в том числе самых цивилизованных, ставит в положение рабов. Это не мир, а условия, продиктованные разбойниками с ножом в руках беззащитной жертве».
Главнокомандующий войсками стран Антанты, Фердинанд Фош, прочитав текст мирного договора, воскликнул: «Это не мир, это перемирие лет на двадцать». История показала, что он оказался прав с точностью до двух месяцев и двух дней.
Интересна и оценка генерального секретаря ЦК ВКП(б) Иосифа Сталина, высказанная в беседе с будущим британским премьер-министром Энтони Иденом еще в 1935 году, когда Гитлер еще только пришел к власти в Германии и не ввел свои войска даже в демилитаризованную Рейнскую зону: «Рано или поздно германский народ должен был освободиться от Версальских цепей… Повторяю, такой великий народ, как германцы, должен был вырваться из цепей Версаля».