Эссе на тему «Мой Лермонтов»
В мою жизнь
лермонтовские стихи вошли с детства. Свободно и легко я подчинился
волнистому ритму «Русалки», тихим строкам «Ангела», манящей тревожности
«Паруса». Повторяя стихи наизусть, я испытывал то странное чувство,
которое приходит на грани бодрствования и сна. Реальное смешивалось с
нереальным, четкое с зыбким, и все это вместе было поэзией. Об руку с
Лермонтовым входил в меня Врубель, вернее, его ощущение лермонтовской
поэзии. «Демон», «Еврейская мелодия», «Русалка» - рисунки в кушнеровском
издании - неразрывны в моей памяти со стихами поэта. Позже, в часы
раздумчивого горя, выпадающего в той или иной мере на долю каждого
человека, я повторял либо строки «Сна», либо «Благодарности», либо… бог
знает из каких еще стихов, все они мне близки. Так, в годы войны с
неожиданной яркостью вспомнилось не только «Бородино», но и горькая
исповедь умирающего офицера («Завещание»):
Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть…
Маяковский
говорил, что своим любимым никогда не читал собственные стихи, но стихи
Блока. Мне лично кажется, что более светло и печально, чем это сделал
создатель «Молитвы», трудно сказать о любви:
Окружи счастием душу достойную;
Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному мир упования.
Через
всю мою жизнь прошло стихотворение «Парус», слитое с судьбами всего
поколения. Лермонтов - ближайший наследник и восприемник Пушкина, как и
он, получил дар различать «в шуме и звоне» жизни то, что недоступно
слуху обыкновенного человека. В сочетании огромного мастерства и
величайшей безыскусственности встает перед нами поэзия Лермонтова.
Лермонтов
- то явление в поэзии, которое принято называть чудом. Но, вглядываясь в
истоки этого чуда, мальчик, наделенный действительно необыкновенными
способностями, не остановился на полдороге, а сознательно и настойчиво
совершенствовал свой талант. Поставив перед собой великую цель, он сам
создал себя и вызвал к жизни то чудо, которому мы не перестаем
удивляться. И когда молодой поэт впервые вышел на суд читателей, он уже
никак не мог оказаться в положении дебютанта, разыгрывающего перед
публикой трудную симфонию и терпящего неизбежный провал. Нет,
действительный автор «Песни про… купца Калашникова», «Бородина»,
«Русалки» и других произведений, в первый раз прочитанных людьми 30-х
годов, был к тому времени уже сложившимся поэтом, поэтом с очень сложным
миропониманием, с контр
астной сменой настроений, душевного состояния.
Но Лермонтов не стал
бы великим поэтом, если бы он свой могучий, почти неестественный дар
замкнул в самом себе. Он очень рано, еще в отроческие годы, проникся
мыслью о гражданственном назначении поэзии. Свидетельство тому его стихи
об июльских днях в Париже, которые даже в наше время выглядят
революционными. Появление стихотворения «Смерть Поэта» не было
случайным, оно было подготовлено в процессе духовною созревания
поэта-гражданина. В дальнейшем его мятежная муза доставляла много
беспокойства всесильным «пашам» и «голубым мундирам», объявившим ему
войну не на жизнь, а на смерть. Он страстно любил Россию, но он не мог
не видеть кровоточащие язвы «страны рабов, страны господ». И свое
творчество он хотел уподобить не безобидной игрушке, но отточенному
кинжалу, с которым он вступал в неравную борьбу против общественной
несправедливости. Его стихи, посвященные поэзии, являются подлинным
манифестом боевого искусства, не потерявшего значения до сих пор.
Лермонтов
живет среди нас. Это действительно так, и оттого, что эти слова тысячи
раз были повторены, они не перестают оставаться верными. Сам я физически
ощущаю, что Лермонтов жив и я живу рядом с ним. Каждый заново для себя
открывает Лермонтова. Гений его настолько всеобъемлющ и многосторонен,
что эти открытия будут продолжаться без конца. Однако океан
лермонтовской поэзии трудно расстается с тайнами, запрятанными в его
глубинах. И настоящие открытия лермонтовского мира приходят тогда, когда
они подготовлены знанием его поэзии, одухотворены любовью и интересом к
его творчеству еще в школьные годы.