Наступила полночь. Но часы не показали этого. Не так просты они были, чтобы отсчитывать монотонные минуты, повторяющиеся часы, надоедливые как капли дождя секунды. Нет, они любили те изменения во времени, которые не дано было предугадать людям. Свет луны едва пробивался сквозь кружева занавесок и отражался на циферблате. Тогда часы спросонья (да, эти часы умели и любили спать) чуть пошевелили позолоченными резными стрелками и принялись за дело. одна из них взяла кисточку, вторая услужливо придерживала краски. Тогда первая медленно стала выводить на циферблате вспыхивающие алмазами звезды вторая стрелка лениво здвинулась на стразиками вложенное крохотными буквами: ночь. Первая стрелка довольно улыбнулась и продолжала выводить что-то кисточкой. Что-то беспедельно хрупкое, воздушное, беллоснежное и мерцающие в темноте ночи. Это были снежинки. И как только она закончила за окном тихо-тихо, плавно кружась, пошел первый снег. ТОгда часы грустно вздохнули. Они прекрасно осозновали, что никому не нужны... Что желтеющий осенью листок, утренний луч солнца в окне, первый снег тем и приятен, что никогда не предугадаешь, когда он появится и принесет радость случайному прохожему, заметившему это краткое мгновение. Однако часы все же шли и гордились своим исключительным знанием.