Именно тогда, когда Мао стремился развивать «самодостаточность» Китая, Хрущев предложил ему новую форму военной зависимости. Советский ВМФ планировал разместить в Тихом океане несколько новых подводных лодок. Связь с ними с территории Советского Союза очень дорога и ненадежна, поэтому Москва предложила построить на китайском побережье несколько радиостанций, работающих на длинных волнах, с перспективой создания в дальнейшем совместного советско-китайского подводного флота. «Мы полагали, что в строительстве радиостанции Китай заинтересован не меньше, чем мы… рассматривали это, как само собой разумеющееся дело», – вспоминал Хрущев.
Однако на встрече с советским послом Юдиным 22 июля 1958 г. Мао не только ответил решительным отказом, но и произнес немало обвинений в адрес СССР в целом и Н. С. Хрущева в частности, говоря о советской внешней политике как шовинистической. Советские предложения ясно показывают, утверждал китайский лидер, что «некоторые русские смотрят на китайский народ свысока». Слишком долго между советской и китайской компартиями не было «братских отношений» – скорее, «отношения отца с сыном или, вернее сказать, кошки с мышью».
Переговоры Юдина с Мао Цзэдуном длились два дня. В конце первого дня, 21 июля, Мао воскликнул: «Отправляйтесь домой! Вы ничего не способны толком объяснить! Убирайтесъ и передайте Хрущеву, чтобы приехал сюда сам. Пусть сам объяснит мне, чего он от нас хочет». Юдин отправил шифровку в Москву. «Мы вдруг получили от Юдина тревожную телеграмму», – вспоминал Хрущев. На следующий день, когда Юдин повторил китайскому руководителю свои доводы, Мао заявил: «Вы так и не ответили на мой вопрос. Я спрашивал, чего именно вы хотите. Вы ничего не понимаете в своем деле. Пусть сюда приедет Хрущев. Передайте ему, я приглашаю его сюда, и немедленно. Мне нужно с ним поговорить».
Хрущев решил, что китайцы неправильно поняли Юдина и для устранения конфликта достаточно будет, если он сам объяснит ситуацию. При этом он проигнорировал явно приказной тон «приглашения». Прием в пекинском аэропорту был холоден. Высшие фигуры в китайском правительстве (Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин и, наконец, сам Мао Цзэдун) присутствовали. Однако, по рассказу очевидца с китайской стороны, не было «ни красной ковровой дорожки, ни почетного караула, ни объятий». Переговоры на вилле китайского руководства начались спокойно. Мао заявил, что советско-китайское сотрудничество не прекратится еще десять тысяч лет. В таком случае, заметил Хрущев, «на девять тысяч девятьсот девяносто девятый год можно будет встретиться и заключить договор еще на десять тысяч лет». Оба руководителя признались, что из-за конфликта несколько ночей не могли заснуть. Хрущев пространно объяснил суть советского предложения, сделав особый упор на чистоте намерений Москвы.
Все это время Мао курил, словно забыв о нелюбви Хрущева к сигаретному дыму, и время от времени прерывал гостя язвительными репликами. Выслушав все до конца, он небрежно махнул рукой и заявил: «Говорили вы долго, но до сути дела так и не дошли». По рассказам очевидцев, изумленный и смущенный Никита Сергеевич пробормотал: «Да не беспокойтесь, я продолжу». Однако, когда он повторил, что для паритета с Седьмым флотом американских ВМС необходим общий флот, Мао «хлопнул своими большими ладонями по дивану и сердито поднялся. Лицо его побагровело; тяжело дыша, он ткнул пальцем прямо в лицо Хрущеву: «Я спросил, что такое общий флот – и вы так и не ответили!»
«Не понимаю, зачем вы это делаете! – воскликнул в ответ Хрущев. – Мы ведь приехали сюда, чтобы вместе все обсудить». – «Что значит «все обсудить»?! – рявкнул в ответ Мао. – Что обсуждать?! Есть у нас независимость или нет?».
Хрущев сумел сохранить спокойствие и лишь поинтересовался, не разрешит ли Китай советским субмаринам по крайней мере заправляться топливом в китайских портах? В обмен на это он пообещал Китаю доступ к Арктике. «Это нас не интересует», – отвечал Мао, глядя на Хрущева (по отзыву китайского очевидца), «словно взрослый – на ребенка, который пытается его обмануть». Когда Хрущев побагровел от ярости, на лице Мао отразилось нескрываемое удовольствие. «Нам не нужен ваш Мурманск – и вы не лезьте в нашу страну». И, не удовлетворившись этим: «К нам уже лезли и англичане, и японцы, и многие другие иностранцы. И мы их всех отсюда выгнали, товарищ Хрущев. Если вы не поняли, повторю еще раз: мы больше не хотим, чтобы кто-то использовал нашу страну для достижения своих целей».