Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить, и глядь — как раз умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.
Первое четверостишие противостоит второму.
Первое обращено к другу, к жене, как кажется. Второе – к лирическому герою как поэту и, собственно, лишено обращенности.
Даже не знай мы о письмах Пушкина жене по поводу надобности удрать из Петербурга в свою деревню, в Болдино, и по поводу поданного прошения об отставке из камер-юнкеров, мы видим разговорность в первой половине стихотворения. – Эта недоговорённость самого начала. Ничего, собственно, не сказано. Устная речь между близкими людьми предполагает понимание с полуслова. Эта лёгкость, с какой говорят с женщиной. "…каждый час уносит Частичку бытия". Между близкими можно (и нужно) о страшном говорить почти шутливо: "... И глядь - как раз – умрем".
А во второй части торжественно.
Сентенция. "На свете счастья нет, но есть покой и воля".
Анафора "Давно".
Архаизм. "Усталый раб".
Перифраза на перифразе. "В обитель дальную трудов и чистых нег".
Сталкиваются бытовая смерть и литературное бессмертие.