Лесные животные - сплошь индивидуалисты. Наиболее крупная социальная
формация (конечно, не считая муравьев и пчел) - волчья семья, которую
точнее было бы назвать прайдом, поскольку у волков так же, как у львов,
семья, в отличие от большинства семей других крупных млекопитающих и
птиц, состоит из разновозрастных детенышей и одного-двух
близкородственных к супругам взрослых особей. Даже копытные лесной зоны -
индивидуалисты, даром что они иногда собираются в группы, а грызуны
разве что способны, как бобры в одном водоеме, сосуществовать, но и
только. Живут же они каждый в своей хатке или норе, исповедуя принцип:
«мой дом - моя крепость» .
Не то в степи. Колонии сусликов и сурков организованы в настоящие сообщества. Достаточно демократичные, с отдельными жилищами, но все же неразрывно связанные общностью защиты своих интересов и взаимопомощью. В какой-то мере эти колонии живут по правилам дореволюционной российской деревни, когда каждый бился с нуждой на свой страх и риск, но беда объединяла всех. И уж совсем крупные коллективы представляют собой стада сайгаков.
Открытые пространства вообще предрасполагают к организации животных в крупные сообщества. Что сайгаки в степях, что бизоны в прериях, что антилопы в саваннах, архары на горных альпийских лугах или рыбы в реках, морях, океанах, - все они сбиваются в стада или стаи. Потому что, в отличие от леса, где каждый может спрятаться за дерево или в густом кустарнике и траве, в открытых взору пространствах степей или вод укрыться единичной особи от опасности практически невозможно. Потому-то и жмутся животные, особенно далеко заметные, крупные, друг к другу. Причем опасность грозит не всегда и не только со стороны хищников. Не менее тревожно себя чувствует одиночное животное и в экстремальных условиях климата и стихийных сил природы.