В начале разговора:
Чиновники все вместе:
Городничий. Чин такой, что еще можно постоять.
Артемий Филиппович. Мы постоим.
Лука Лукич. Не извольте беспокоиться.
Хлестаков. Без чинов, прошу садиться.
Слушая рассказ Хлестакова о жизни в Петербурге:
* Городничий и прочие с робостью встают со своих стульев.
* Городничий и прочие трясутся от страха. Хлестаков горячится еще сильнее.
* Городничий (подходя и трясясь всем телом, силится выговорить) . А ва-ва-ва… ва…
* Бобчинский (Добчинскому) . Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит человек! В жисть не был в присутствии столь важной персоны, чуть не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Добчинский. Я думаю, чуть ли не генерал.
Бобчинский. А я так думаю, что генерал-то ему и в подметки не станет! а когда генерал, то уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее Аммосу Федоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!
Добчинский. Прощайте, кумушка! (Оба уходят. )
Артемий Филиппович (Луке Лукичу) . Страшно просто. А отчего, и сам не знаешь. А мы даже и не в мундирах. Ну что, как проспится да в Петербург махнет донесение? (Уходит в задумчивости вместе со смотрителем училищ)
Городничий : И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается. ) Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.