Боязнь ревизии и ревизоров жила в чиновниках постоянно. Страх этот заставлял принимать за ревизора всякого не совсем обычного путешественника, попавшего в тот или иной город. Так, например, композитор М. И. Глинка рассказывает, как его однажды тоже приняли за ревизора. Об этом он писал Н. В. Кукольнику 19 июня 1838 года: «О подробностях путешествия сообщу изустно, при свидании, вообще оно скучно и трудно, но встречалось кое-что смешное и забавное, и нередко приводило па память Гоголя. В Переяславле я мог бы сыграть роль ревизора - там ожидали генерал-губернаторского чиновника, и меня приняли за него, сам городничий ко мне в полном облачении, но я удовольствовался тем, что нещадно обобрал архиерейский хор» . Об этом же рассказал М. И. Глинка в своих «Записках». О начале работы Гоголя над «Ревизором» исследователи не имеют единого мнения. Комментаторы полного собрания сочинений Гоголя Г). В. Гиппиус и В. Л. Комарович пишут, что, вернувшись 23 октября 1335 года в Петербург, Пушкин в одну из первых встреч с Гоголем передал ему сюжет «Ревизора». С этого времени, т. е. с конца октября - первых чисел ноября 1835 года, и началась работа Гоголя над комедией. Первая черновая редакция ее была написана очень быстро: письмо Гоголя к Погодину от 6 декабря 1835 года говорит уже о завершении не только этой, но и второй черновой редакции «Ревизора». А. С. Долинин сомневается в возможности такого быстрого завершения двух первых черновых редакций «Ревизора». Гоголь, который, по его словам, обычно долго «оттачивал» свои произведения, не мог в полтора месяца написать около тринадцати печатных листов. Пушкин, предполагает Долинин, мог передать Гоголю свой сюжет гораздо раньше, даже в первые годы знакомства. «Рассказ остался в памяти Гоголя, - вначале, - так сказать, - без движения; воскрес, когда пришла мысль о последней комедии, т. е. еще в первой половине 1835 года». Вполне вероятно, что Пушкин мог передать Гоголю сюжет «Ревизора» в 1835 году, но относительно «почти сверхъестественно быстрого» завершения двух черновых редакций комедии следует заметить, что черновые наброски почти всегда делались Гоголем очень быстро; много времени уходило на последующее «оттачивание» произведения. В ряде рассказов о мнимом ревизоре в центре событий был мошенник и плут, сознательно действующий авантюрист, который выдавал себя за другое лицо и с помощью обмана добивался поставленной цели. Использовав ситуацию мнимого ревизора, Гоголь поставил во главу угла не мошенничество и плутни «Криспина», а тех, кто «его принимал за…». Это перенесло основное внимание с ловкого проходимца на типичную для николаевской России среду. В том, что Хлестакова приняли за ревизора, почти нет его вины. В важное государственное лицо его превращает страх городничего и других «отцов города». Такой поворот сюжета усилил значение сатирического обобщения. Первым сказал об этом Белинский: «У страха глаза Велики»,- говорит мудрая русская пословица: удивительно ли, что глупый мальчишка, промотавшийся в дороге трактирный денди, был принят городничим за ревизора? Глубокая идея! Не грозная действительность, а призрак, фантом или, лучше сказать, тень от страха виновной совести должны были наказать человека призраков».