Н.И. Никитин
О ХАРАКТЕРЕ ПРИСОЕДИНЕНИЯ СИБИРИ К РОССИИ
Статья посвящена не столько истории присоединения Сибири, сколько историографии вопроса и прежде всего — тем новым подходам, которые обозначились в последнее время в сибиреведческой литературе в связи с изучением процесса расширения Российского государства на восток. Вполне закономерно, что процесс этот определялся и толковался в нашей историографии на разных этапах ее развития по-разному. В дореволюционной литературе преобладала концепция «завоевания Сибири российским оружием», но при этом ряд крупных исследователей — И.Н. Болтин, Н.Я. Данилевский, М.К. Любавский — придерживались точки зрения о преимущественно мирном характере присоединения края[1]. В работах советских историков до 1940—1950-х годов речь тоже в основном шла о «завоевании», с тем, правда, отличием, что если в дворянско-буржуазной историографии, за исключением работ так называемых областников («сибирских сепаратистов»), этому термину обычно не придавалось отрицательно-осуждающего смысла, то в ранней марксистской литературе отрицательный подтекст явно присутствовал, а порой и доминировал, ибо перед ней была поставлена вполне определенная задача: разоблачение «колониальной политики русского царизма».
«Переломными» в плане определения характера вхождения территории Северной Азии в состав Российского государства были 1960-е годы. После ввода в широкий научный оборот материалов, плохо вписывавшихся в «концепцию завоевания», и, видимо, не без влияния моментов конъюнктурно-политического характера [54] В.И. Шунков, являвшийся тогда общепризнанным лидером сибиреведения, призвал коллег отдать предпочтение термину «присоединение» как включающему в себя «явления различного порядка — от прямого завоевания до добровольного вхождения». При этом Шунков делал важные оговорки, в частности подчеркивал, что «отрицать наличие в этом процессе элементов прямого завоевания, сопровождавшегося грубым насилием, значит игнорировать факты»[2].
Термин «присоединение» благодаря своей «всеохватности» (или, если угодно, «расплывчатости») устроил подавляющее большинство сибиреведов, однако в 1970-е годы, уже под явным давлением идеологического пресса (напомню, что тогда во имя «дружбы народов» историков, по сути дела, принуждали к отказу от освещения «негативных» сторон былых взаимоотношений народов СССР), в литературе стала широко распространяться другая формулировка — о «преимущественно мирном» и даже «добровольном» характере вхождения в состав Российского государства Сибири (и не только Сибири). «Присоединение» же сторонникам более удобной для «интернационального воспитания трудящихся» формулировки не подходило именно из-за его «расплывчатости», допускающего и случаи «прямого завоевания».
Пожалуй, самым ревностным и последовательным сторонником концепции «добровольного вхождения» был якутский историк Г.П. Башарин. Не оспаривая факты военных столкновений русского и коренного населения Сибири, он, однако, не придавал им значения, определявшего ход и, тем более, суть политических событий на севере Азии в ХVI—ХVII вв., рассматривая их в одном ряду с внутренними распрями самих сибирских народов и вооруженными конфликтами соперничавших друг с другом русских отрядов. В этой связи главной ошибкой В.И. Шункова (в последние годы жизни тоже, кстати, отдававшего предпочтение концепции «мирного вхождения») Г.П. Башарин считал дробление «единого процесса» присоединения Сибири на «мирную» и «немирную» составляющие. Почему вхождение Сибири в состав России надо считать «единым процессом» (и что понимать под ним) Башарин не разъяснил...[3]
Установка на «мирное вхождение» оказала сильное воздействие на сибиреведение 1970—1980-х годов, привела, в частности, к широкому распространению в литературе мнения о «в целом бескровном» характере включения Сибири в состав России, однако, вопреки утверждениям некоторых современных исследователей, открытой поддержки большинства историков все же не получила (и более того — в те же годы подвергалась критике). Наиболее приемлемым для сибиреведов по-прежнему оставался термин «присоединение», в который каждый был волен вкладывать свой смысл[4].
[