Чтобы встретиться с ней, рассказчик приехал в Москву и остановился «в незаметных номерах на Арбате». Она прибегала тайком, была прекрасна, бледна и очень страдала: её муж что-то подозревал, следил за каждым её шагом и сказал ей однажды: «Я ни перед чем не остановлюсь, защищая свою честь, честь мужа и офицера!»
У них был дерзкий план: «уехать в одном и том же поезде на кавказское побережье и прожить там в каком-нибудь совсем диком месте три-четыре недели». Он почти не верил в осуществление этого плана, но она сказала мужу, что умрёт, если не увидит моря, и её отпустили.
На вокзал он приехал раньше и видел из купе, как её провожал муж. Высокий офицер в картузе, шинели и замшевых перчатках, широко шагая, держал её под руку.
Я мысленно видел, как он хозяйственно вошёл в [вагон] вместе с нею, оглянулся, — хорошо ли устроил её носильщик, — и снял перчатку, снял картуз, целуясь с ней, крестя её...
Она послала мужу по открытке из Геленджика и Гагр, что ещё не знает, где останется. К югу вдоль берега они нашли хижину в деревне, «место первобытное». Она смотрела на море, закатные облака и плакала при мысли, что придётся возвращаться в Москву.
Ну вот, он и будет дня через три-четыре в Геленджике... Но бог с ним, лучше смерть, чем эти муки...
Муж искал её и в Гаграх, и в Геленджике. Приехав в Сочи, он искупался, побрился и надел чистое бельё. Затем позавтракал, выпил бутылку шампанского, кофе с шартрезом, выкурил сигару. Вернувшись в номер, «лёг на диван и выстрелил себе в виски из двух револьверов