И вот дочитана эта необыкновенная книга — впрочем, небрежное слово "дочитать" мало подходит к К. Паустовскому: ведь с последней перевернутой страницей любого его произведения с благодарностью расстаются и с сожалением прощаются. И всегда что-то похожее на удивление и сомнение охватывает нас: как, этот прекрасный, блистающий всеми красками, звучащий и движущийся мир, столь волшебно родившийся прямо на наших глазах, — неужели и он, подобно обыкновенным книгам, тоже имеет последнюю страницу?
Действительно, проза К. Паустовского в полной мере обладает тем редкостным свойством, какое присуще лишь самой жизни, — она бесконечно разнообразна и в своих смысловых, красочных, музыкальных, порой едва уловимых подробностях неизменно свежа, так что при любом повторном чтении всегда кажется чуточку незнакомой, — это, наверное, и придает каждой встрече с ней легкий привкус неразгаданной прелести. Ее можно перечитывать множество раз и всегда обнаруживать всё новые и новые пропущенные оттенки. Иногда поражают даже не нюансы и полутона, не отдельные слова, а целые страницы!.. Предположим, вы читали "Мещерскую сторону" и почему-то совершенно не обратили внимания, какие там у К. Паустовского идут дожди, вас, наверное, задержало что-то иное, но, перечитав те же страницы в другой раз, вы с удивлением обнаружите, что мелодии небесной влаги, звенящей, шумящей, ворчащей, поющей, сосредоточенной, вкрадчивой, не менееважны в этой повести, как, скажем, звуки птиц, или шум деревьев, или звон высоких жестких приречных т
рав, когда дует сильный ветер.
Именно так бывает и в самой жизни: вы постоянно находите в ней то, что, конечно же, всегда в ней существовало, на что вы уже неоднократно смотрели, но почему-то не видели. Но это "что-то" в какой-то день вдруг четко и выпукло проявилось, как будто только что родилось на ваших изумленных глазах.
Вот почему создается впечатление, что в прозе К. Паустовского, еде мир словно постоянно творит и возобновляет сам себя, где слово неотрывно от жизни, эта традиционно беллетристическая так называемая "последняя страница" как бы отсутствует. Повествовательные рамки у писателя широко разомкнуты, сюжет размыт. В такую свободную прозу легко входят и естественно в ней перемежаются самые различные времена и несхожие географические пространства. Они живут в этом просторном мире, в этой живой вселенной собственной нескончаемой жизнью.
Может быть, здесь и заключена одна из причин особой прочности такой на вид хрупкой, лирически нежной, похожей на прекрасные стихи прозы Паустовского.
Обилие странствий, описанных им, прямо-таки поражает. Он был на Кольском полуострове, жил в Мещере, изъездил Кавказ и Украину, Волгу, Каму, Днепр, Оку и Десну, Ладожское и Онежское озера, был в Средней Азии, на Алтае, в Сибири, в Крыму, Латвии, Эстонии, Литве, Белоруссии, посетил Афины, Стамбул, Рим, Париж, Стокгольм, — впрочем, если перечислять все места, потребовалось бы составить очень длинный список. Все поездки тик или иначе "отзывались" в творчестве — иногда это был рассказ или очерк, иногда целая книга. Мещерский край, эта последняя любовь К. Паустовского, вызвал целую россыпь изумительных по лиризму рассказов и пленительную по своей поэтичности, прозрачности красок и музыкальности повесть "Мещерская сторона". Поэтичность всегда сочеталась у писателя с такой документально-географической точностью, что его лирическая проза была предметом уважительного внимания ученых-географов.
Эта страсть к путешествиям зародилась у К. Паустовского в детстве — она пришла от книг, в которых описывались разные экзотические страны. Как это часто бывает, тяга к необычному, распалявшая воображение и дававшая крылья самым необыкновенным мечтам, возникла у киевского гимназиста, сынажелезнодорожного статистика, вопреки окружавшей его прозаической среде, с ее серенькими буднями и скучными праздниками.
Уход в другую, вымышленную действительность был, как это видно из автобиофафической повести "Далекие годы", неосознанным протестом, затаившимся бунтом и противоядием против косной, мещанской, тоскливо аккуратной, бескрасочной повседневности. Проза Паустовского озарена добрым чувством и поэтому светла.