Столыпин просто открыл поры русскому народу, дал ему возможность дышать. Бердяев говорил, что социальная утопия – это во многом желание спрятаться от реальных сложностей жизни. Добавим от себя, и от сложностей истории. Более полувека с середины XIX века большая и влиятельная часть образованного русского общества, путая отсталость с самобытностью (как будто в пореформенной России кроме общины гордиться было нечем) жила с сознанием собственной уникальности и неповторимости и ради этого отстаивала реально худшую жизнь для русского народа, чем ту, которой он был достоин и которую мог иметь.
Материализация мифа о национальной самобытности имела для нашей страны самые роковые последствия. Петр Аркадьевич Столыпин, патриот во всей силе этого слова, начал масштабную и предметную борьбу с этим коллективным безумием, понимая, что если Россия хочет сыграть ту роль, которую она стремится сыграть, то надо жить не утопиями Николая Первого или раннего Маркса, не народническими конструкциями, не снами Веры Павловны, при этом искусственно задерживая развитие страны, а реальными потребностями и возможностями ее народа, реализация которых и вывела бы страну к действительно новой жизни, не в большевистском понимании, конечно. И в этом смысле реформы и личность Столыпина остаются актуальными и сегодня, я в этом глубоко убежден.