Бродил и бродил я по приморскому парку, глазел, дивился и вдруг увидел
среди заморских кущ три березки толщиной с детскую руку. Глазам своим я
не поверил. Не растут березы в этих местах. Но они стояли на полянке в
густой мягкой травке, опустив долу ветви. Березы и в наших-то лесах,
если растут поодиночке, сиротами кажутся, здесь и вовсе затерялись, не
шуршали корою, не лопотали листом, и все-таки от них нельзя было
оторвать глаз. Белые стволы берез пестрели, как веселые сороки, а на
нежной зелени зазубренных листьев было так хорошо, покойно взгляду после
ошеломляющего блеска чужеземной, бьющей в глаза растительности.
Садовник широкодушно высвободил место березам в этом тесном парке, где
обязательно кто-то и кого-то хотел затмить, а потом и задушить. Садовник
часто поливал березы, чтобы не сомлели и не умерли они от непосильного
для них южного солнца. Березки эти привезли вместе с травяной полянкой
на пароходе, отпоили и выходили их, и они прижились. Но листья лицевой
стороной были повернут
ы к северу, и вершины тоже… Я глядел на эти березы
и видел деревенскую улицу. Козырьки ворот, наличники окон в зеленой
пене березового листа.
МОЖЕТ ТАК!