Все говорили Мандельштаму, что надо изучить детскую психологию: дети любят то, дети не любят того… Племянница О. М. – Татька – они очень дружили – получила от него "Кухню" и сказала: "Ничего, дядя Ося, можно перерисовать ее на "Муху-цокотуху"… Один Корней Иванович утешил. О. М. встретил его на улице и довольный пришел домой: "Знаешь, что сказал Чуковский! – Не думайте о детях, когда пишете детские стихи…" Детские стихи сочинялись, как шуточные – вдруг, и со смехом: "А так годится?.." Из своих книг он любил именно так сочинявшиеся: "Примус" и "Кухню"… Там коротенькие стишки, вроде поговорочек, присказок. Жарится яичница – стишок. Забыл закрыть кран на кухне – стишок… Сварили кисель – опять событие и повод для стишка. Они и получились живые и смешные. Любят ли их дети? Кто их знает… Ведь детям тоже надо привыкнуть к стишку, чтобы его полюбить.
А вот «Приглашение на луну» вовсе для детей не предназначалось. Это из "взрослых" стихов, и на луну приглашалась, наверное, вполне взрослая женщина, а дети как будто согласны считать его своим. Во всяком случае, те дети, которым О. М. их читал. С детьми он часто дружил и играл. Очень подружившись, даже читал стихи, но про луну или про "Наташу", которую выдают замуж. Впрочем, про "Наташу" девочкам постарше, и первой своей племяннице. Разумеется, после той Наташи, которая действительно выходила замуж.
Мне всегда казалось, что сочинение детских стихов – развлечение, отдых, такое же легкое времяпрепровождение, как шуточные стишки, которые сочиняются только с товарищами за веселым разговором, за чаем, за бутылкой вина.
Особенно много шуточных стихов он сочинял в Москве в тридцатые годы, обычно с Анной Андреевной. Она их любила и всегда очень смеялась А детские обычно со мной, а кой-какие тоже с ней. Может, мы с ней и жарили яичницу.
Все детские стихи пришлись на один год – мы переехали тогда в Ленинград и развлекались кухней, квартирой и хозяйством. Потом они кончились, и навсегда. В сущности, О.М. про них забыл. Да и платили за них мало."Авторы почти всех воспоминаний о Мандельштаме неизменно отмечают, что это был человек неистребимой веселости: шутки, остроты, эпиграммы от него можно было ожидать в любую минуту, вне всякой зависимости от тяготы внешних обстоятельств. Между шуточными и «серьезными» стихами он проводил четкую грань, но чем строже и аскетичней становилась его лирика, тем раскованней и своевольней писались шуточные стихи", – пишет П.М.Нерлер в комментариях к книге стихов Мандельштама. (Мандельштам О.Э. Собрание сочинений в 2 т. М.: Художественная литература, 1990)
Шуточными были и детские стихи 1924 – 1925 годов. "Все детские стихи пришлись на один год – мы переехали тогда в Ленинград и развлекались кухней, квартиркой и хозяйством", – вспоминала Надежда Яковлевна Мандельштам.*