Мюнцер (Münzer) Томас (около 1490, Штольберг, Гарц – казнен 27 мая 1525)
– идеолог и руководитель народной Реформации в Германии, предводитель
крестьян и городской бедноты в Крестьянской войне (1524–25). Проявил себя
сначала сторонником М.Лютера, затем в Цвиккауских проповедях (1520) занял
особую позицию в антикатолицизме, порвав с лютеранством. Нравственным
мотивом его богословской и политической деятельности было сочувствие «позору
и бедствиям своего народа» и ненависть к его угнетателям – светским и
духовным властителям, которых он считал развратителями мира, врагами
божественного порядка. Под непосредственным руководством Мюнцера разыгрались
самые серьезные события Крестьянской войны – восстания в Тюрингии. Потерпев
поражение под Франкенхаузеном, Мюнцер попал в плен, подвергся жестоким
пыткам и был казнен.
Идейную основу для народного движения Мюнцер черпал из мистических учений
средневековья, прежде всего Иоахима Флорского. Восприняв от гуситов религиозный
пафос борьбы с мировым злом, он в «Пражском манифесте» (1523) изложил на трех
языках свое толкование Реформации в духе революционной традиции таборитов.
Религиозно-философские взгляды Мюнцера, окончательно сформировавшиеся в
1522–24, прямо ориентированы на социально-политическую, революционную
деятельность. Они изложены в главных его произведениях 1524: «Hochverursachte
Schutzrede und Antwort» («Вынужденная защитительная речь»), «Ausgedrückte
Entblössung des falschen Glaubens» («Разоблачение ложной веры»), Protestation
oder Entbietung» («Протест или призыв»), «Die Fürstenpredigt» («Проповедь перед
князьями»). Их главный пафос – преодоление средневеково-схоластического разума и
обретение свободного, самостоятельного разума, способного к постижению высшей
истины и действенному претворению ее в земной жизни. Ибо, как считал он, веками
приученный в католицизме к услужению теологии, философский разум и в
протестантизме оставался сервильным, нетвердым в суждениях, путающимся и
греховным. Лютер только оттеснил этот разум от веры, но не преобразовал, как не
реформировал и схоластическую философию. Лютеранские теологи продолжали
пользоваться тем же схоластическим разумом, за связь с которым они клеймили
католическое богословие. Мюнцер стремился глубже укоренить и воспламенить
религиозное чувствование в сердце христианина, возвысить веру до совершенной
уверенности, до знания, до разумного понимания. Переход от протестантизма к
«новому разуму» он видел на пути сосредоточения веры, очищения ее вплоть до
полного подавления всей той прежней рассудочности и «разумности», которая
продолжала раболепно оправдывать существующие порядки или примиряться с ними.
Так, говорил Мюнцер, по недостатку «натиска» веры, из-за недостаточного
неистовства и «безумства» ее лютеранство смирилось с безбожным «человеческим»
порядком на земле. Обозначился дуализм жизни духовной и светской. Он, напротив,
требовал единого принципа для обеих сфер – для жизни земной и жизни небесной:
всю свою жизнь христианин должен определять только открывающейся ему волей
Божьей, т.е. высшей справедливостью, и не склоняться перед произволом и
безбожием светских правителей. Законы царства Божия следует обратить в
государственные постановления, равенство людей перед Богом – в равенство на
земле. Преисполненный верою, подлинность которой испытывается «как золото в
огне», христианин приходит к твердому убеждению, что в нем, ревнителе дела
Божьего, действует начало истинное и универсальное и что представлявшееся в его
поступках «безумием» с точки зрения того прежнего робкого и неуверенного ума, от
которого он теперь отрешился, есть, напротив, проявление подлинного
божественно-возвышенного разума.
Он различает два разума. Один – разум «безбожников», собственно конечный
человеческий рассудок, порочный, низменный, служащий «нашей разбойничьей
природе», человеческому своекорыстию и эгоизму; другой – разум всеобщий,
божественный, он не служит ничьему частному интересу, а направлен только к
всеобщей цели. Истинное откровение, которое несет в себе вера, и есть этот
высший разум. Рожденный в «истинной вере», обновленный разум уже не слуга, а
дитя ее. Сакральный в своем происхождении, он не нуждается ни в каком внешнем
авторитете. Тем самым Мюнцер исходит из представления о священстве человеческого
разума, воодушевлявшего многих мыслителей Нового времени – философов 17 и
просветителей 18 в. Мистика у Мюнцера заключает в себе демистифицирующий,
рациональный смысл: через максимализм веры она ведет к достоверному и прочному
знанию.
