к нему и в дальнейшем не возвращался к работе над рукописью. Основной причиной был, по-видимому, обострившийся интерес автора к историческому материалу: создавалась “История Пугачева”, делались первые наброски романа о пугачевщине. В творчестве Пушкина незавершенный роман стал одновременно и вехой на пути от “Повестей Белкина” (1830) к современному социально-психологическому роману, и серьезным шагом к роману историческому — “Капитанской дочке”.
В “Дубровском”, как ранее в “Повестях Белкина”, Пушкин ориентировался на свое представление о прозе, которая, по его мнению, должна удовлетворять требованиям “краткости”, “точности” и “нагой простоты”. Основной повествовательный принцип, реализованный в романе, — чередование сжатых, концентрированных авторских характеристик персонажей с изображением конкретных сцен с их участием. О людях и событиях, быте и нравах поместного дворянства рассказано сдержанно и предельно лаконично. Каждая авторская характеристика — образец афористически точной аналитической прозы. Раскрывая важнейшие социальные и нравственно-психологические качества участников событий, повествователь старается быть максимально объективным, хотя порой не может удержаться от прямых оценок и иронических замечаний.
Роман вызывает множество ассоциаций с произведениями западноевропейских и русских писателей XVIII — первой трети XIX в. Однако творческий импульс Пушкину дали не литературные истории о “благородных разбойниках”, поток которых не иссякал после появления драмы Ф. Шиллера “Разбойники” (1781), не “обличительные” пьесы о продажных служителях российского правосудия (их образы созданы, в частности, В.В. Капнистом в знаменитой комедии “Ябеда”, поставленной в 1798 г.). Писателя вдохновила рассказанная московским другом П.В. Нащокиным житейская история небогатого белорусского дворянина Островского. Помещик, у которого незаконно отняли имение, сделался разбойником и в конце концов попал в острог. Этот рассказ, сопряженный с другими известными Пушкину историческими и современными фактами судебного произвола, стал жизненной основой “Дубровского”. Писатель-реалист добивался максимальной достоверности, даже “документальности” романа. Об этом свидетельствует, например, такой эпизод: по просьбе Пушкина Нащокин раздобыл текст судебного решения по делу одного из помещиков, который в результате тяжбы, завершившейся в октябре 1832 г., потерял свое имение. Поддинный документ практически без изменений вошел в текст второй главы, только реальные имена истца и ответчика заменены именами героев вымышленных — Троекурова и Дубровского.