Произведение 1850 г. входит в состав небольшого цикла «На улице», созданного по канонам жанра физиологического очерка. Стремясь точно зафиксировать драматизм будничных сцен, автор заостряет внимание на диссонансах современности и социальных темах неравенства, жестокости и равнодушия. Неприглядные стороны быта городской бедноты изображены глазами лирического персонажа, чьей главной задачей провозглашается беспристрастное наблюдение за жизненным потоком. По этой причине стилистика «На улице» напоминает газетный репортаж, в котором важно передать точные обстоятельства события, а личная оценка происходящего вторична. Гнетущее депрессивное впечатление порождает комплекс отталкивающих, мрачных деталей: детский гробик, избитая лошадь, редкая прическа проститутки.
В стихотворении «Вор» свидетель-персонаж вспоминает о вчерашней сценке, получающей оценочный эпитет «безобразная». Субъект речи отмечает и силу эмоционального воздействия бытового эпизода, прибегая к лексеме «поражен».
Антитеза «званый пир» — «улица прегрязная», представленная в зачине, наделена ироническим подтекстом, который несомненно инициирован автором. При помощи стилистической фигуры поэт дистанцируется от говорящего, подчеркивает разницу в их жизненных ориентирах.
Главные действующие лица динамичного фрагмента — лоточник, вор и городовой. Свидетель передает подробный портрет бедняка, укравшего калач. Босой, оборванный, с дрожащими руками — жалким бедолагой движет голод, неумолимый «царь» земного мира. Отдельного упоминания заслуживает выражение лица пойманного с поличным: помимо следов болезни, на нем отражаются разнообразные эмоции, от стыда до мольбы о прощении.
Характеристики торговца и полицейского лаконичны, но не менее выразительны. Обнаружив пропажу, первый бледнеет от ужаса. Неторопливую важность в действиях полицейского чина, его страсть следовать инструкциям передает соответствующая лексика: «по пунктам», «допрос отменно строгой», «повели торжественно». В этом эпизоде вновь звучат авторские иронические интонации, передающие несоответствие между малозначительностью проступка и строгостью дознания.
Как только участники сцены скрываются из вида, минутное сочувствие к несчастному сменяется безразличием. Наблюдатель обращается к обстоятельствам собственной судьбы, благополучие которой обеспечивается наследством.