В 30-е годы А.С.Пушкин создает особый жанр и соответствующий стиль исторической прозы, которая, с одной стороны, не является только художественной исторической прозой, как «Капитанская дочка», а с другой не оказывается просто ученым историческим произведением. Таким синтезом науки и искусства стала «История Пугачева».
«История Пугачева» была завершена Пушкиным в ноябре 1833 года и напечатана в 1834 году. Цензором книги стал сам Николай I. Он собственноручно изменил название труда на «Историю Пугачевского бунта», говоря, что у бунтовщика не может быть истории.
В «Истории Пугачева» А.С.Пушкин выступает истинным историком, он опирается на строго фактические данные и с научной достоверностью обобщает их. Несмотря на жестокие цензурные условия, он, умело оперируя документами, впервые в исторической литературе смог создать правдивую картину Крестьянской войны 1773–1775 годов и дать верную оценку деятельности Емельяна Пугачева. Пугачев предстает перед читателем признанным руководителем восставших народных масс. Говоря о том, как действия царских властей и неимоверные крепостнические притеснения порождали в народе недовольство, Пушкин писал: «Все предвещало новый мятеж. Недоставало предводителя. Предводитель сыскался» (2, 28). И этим предводителем оказался донской казак Емельян Пугачев, «дерзкий и решительный», как характеризует его сам поэт. Пушкин, верный исторической правде, пишет о быстром нарастании народного движения, о завоевании Пугачевым широкой популярности среди всех слоев населения, кроме дворянства: «Пугачев усиливался: прошло две недели со дня, как явился он под Яицким городком с горстью бунтовщиков, и уже он имел до тех тысяч пехоты и конницы и более двадцати пушек. Семь крепостей были им взяты или сдались ему. Войско его с часу на час умножалось неимоверно» (2, 38). Обращают на себя внимание следующие замечания поэта-историка, из которых легко составить ясную картину того, как широко разливалась волна народного восстания: «…Чернь везде волновалась и злодействовала… От Илецкого городка до Гурьева яицкие казаки бунтовали. Губернии Казанская, Нижегородская и Астраханская были наполнены шайками разбойников; пламя могло ворваться в самую Сибирь; в Перми начинались беспокойства, Екатеринбург был в опасности…» (2, 59).
В.Г.Белинский в противовес официальной критике назвал «Историю Пугачева» «образцовым произведением и со стороны исторической, и со стороны слога» (5, 523). А.С.Пушкин выбрал для изложения исторического материала особую манеру: на первый взгляд он бесстрастно рассказывает о Пугачевском движении и его подавлении екатерининскими отрядами. Но за этой бесстрастностью чувствуется симпатия автора к Пугачеву и его армии. Один из приемов выражения этого является прием контраста в показе лагеря повстанцев и стана правительственных войск. В изображении пугачевцев Пушкин обращается больше к фактам, свидетельствующим об их силе, организованности и популярности среди народных масс: «Артиллерия Пугачева была превосходнее», «Жители приняли его с восторгом», «Бунтовщики дрались храбро». А рассказывая о правительственных войсках, он отмечает противоположные факты и детали: «Ни одно из распоряжений не было выполнено, «Солдаты, приведенные в уныние и недоумение, сражались неохотно», «Войско было малочисленно и ненадежно» и многое другое. Удивительным контрастом звучат замечания Пушкина о том, что «первое воззвание Пугачева к яицким казакам есть удивительный образец народного красноречия» (2, 34), а объявление Рейнсдорпа о Пугачеве «было писано темным и запутанным слогом» (2, 40).
Заключительные слова «Истории Пугачева» говорят читателю, что в народе не угасает дух борьбы за свободу: «Но имя страшного бунтовщика гремит еще в краях, где он свирепствовал. Народ живо еще помнит кровавую пору, которую – так выразительно – прозвал он пугачевщиною» (2, 105).
Результатом дальнейшего художественного анализа богатейшего материала, освещенного в «Истории Пугачева» и оставшегося за ее рамками, явилась повесть «Капитанская дочка», над которым А.С.Пушкин работал в последующие два года после завершения своего исторического труда.