Между тем Владимир углублялся в чащу дерев, движением и усталостию стараясь заглушать душевную скорбь. Он шел не разбирая дороги; сучья поминутно задевали и царапали его, нога его поминутно вязла в болоте, — он ничего не замечал.
Владимир остановился, сел на холодный дерн, и мысли одна другой мрачнее стеснились душе его... Сильно чувствовал он свое одиночество.