Пимен — не историческое лицо; не было для него и прототипа среди летописцев XVII века. В лице Пимена Пушкин с большим мастерством дал обобщённый образ монаха-летописца древней Руси. Таким он виделся поэту со страниц древних летописей, пленявших Пушкина «своею иноческой простотой и неизъяснимой прелестью».
Ценнейшим качеством летописца Пушкин считает отношение к своему труду как к высокому гражданскому долгу, за который он несёт ответственность:
Исполнен долг, завещанный от бога Мне, грешному.
Высокое достоинство видит Пушкин в том, что Пимен пишет свою летопись для народа:
Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбу.
Пушкин подчёркивает и такие важные качества летописи, как её правдивость («правдивые сказанья перепишет»), отсутствие непосредственно выраженных пристрастий её автора, широту охвата жизненных явлений. Завещая Григорию продолжать его труд, Пимен говорит:
Описывай, не мудрствуя лукаво,
Всё то, чему свидетель в жизни будешь:
Войну и мир, управу государей...
Летописец, по Пушкину, в своей летописи говорит не только о «трудах, славе и добре» царей, но и о их «грехах» и «тёмных деяньях».
Сообщение Пимена о том, что он намерен закончить свою летопись сказанием об убиении Димитрия, вызывает такой отклик Григория:
Борис, Борис! всё пред тобой трепещет. А между тем отшельник в темной келье Здесь на тебя донос ужасный пишет. И не уйдёшь ты от суда мирского, Как не уйдёшь от божьего суда.
Таким образом, летопись в изображении Пушкина — это и история Руси, и голос народа, устами летописца изрекающего свой приговор над царями.
Несмотря на то что реальные летописцы XVII века по своему характеру и как писатели-публицисты не были похожи на Пимена, от образа летописца, хотя и идеализированного, и от всей картины, нарисованной поэтом в сцене в Чудовом монастыре, веет подлинной русской стариной: «всё так глубоко проникнуто русским духом, так глубоко верно исторической истине,— говорит Белинский,— как только мог это сделать лишь гений Пушкина — истинно национального русского поэта».