А. С. Пушкин заинтересовался событиями Пугачевского бунта (судя по его письму к брату) в 1824 году, во время михайловской ссылки; просил прислать известный, даже модный (хотя, как оказалось, полный нелепостей и вздора) роман «Ложный Петр III, или Жизнь и похождения бунтовщика Емельяна Пугачева».
Летом 1832 года {или, как полагают пушкинисты, несколько раньше) Пушкин набросал первый известный нам план повести или романа, в котором угадываются черты будущей «Капитанской дочки». Через некоторое время появился второй, а потом и третий; под ним — дата: «31 янв. 1833», но роман «не шел»... Почему? — Одну из причин видим в том, что Пушкин, скорее всего, не столь хорошо знал эпоху Пугачевского бунта, чтобы писать исторический роман.
Пушкин изучил газеты и книги и вскоре уже знал «все, что было обнародовано правительством касательно Пугачева».
В начале февраля 1833 года Пушкин обратился к военному министру графу Александру Ивановичу Чернышеву с просьбой о разрешении пользоваться материалами военного архива. Свое желание объяснил намерением писать «Историю генералиссимуса князя Италийского графа Суворова-Рымникского», но занимал Пушкина не блистательный полководец, а запрещенный «мужицкий царь» Емелька Пугачев: истинные намерения до поры до времени приводилось скрывать.
Ответ пришел быстро — разрешение было получено. В конце февраля — начале марта Пушкин уже знакомился с материалами
Секретной экспедиции Военной коллегии, архивными материалами Главного штаба, а в апреле приступил к «Истории Пугачева» и всего за пять недель завершил работу. Такая быстрота объясняется тем, что «История» задумывалась, вероятно, как введение к роману, однако стремительно перерастала в самостоятельное исследование, не перечеркивающее замысел романа, но составляющее его выверенную историческую основу.
В сентябре Пушкин побывал в местах Пугачевского бунта в Нижнем Новгороде, Казани, Симбирске, Оренбурге, Уральске, опрашивал стариков, современников и свидетелей крестьянской воины, записывал их рассказы, предания, песни; собирал материалы в провинциальных архивах.
В октябре приехал в Болдино; привел здесь в порядок бумаги, написал новое предисловие к "Истории Пугачева" и, вернувшись в Петербург, обратился к начальнику III отделения его императорского величества канцелярии генерал-адъютанту А. X. Бенкендорфу с письмом.
Царь рукопись прочитал, внёс 23 поправки, заметил, что название «История Пугачева» лучше заменить на «Историю Пугачевского бунта» (с чем Пушкин согласился: «царское название, признаемся, точнее»), и не только разрешил печатать книгу, но и расходы по изданию отнес на свой счет: Пушкин заимообразно получил ссуду в 20 000 рублей (около 2.000.000р. в н. д.).
В декабре 1834 года «История Пугачевского бунта» вышла в свет. Встретили книгу холодно. Тираж раскупался плохо, а министр народного просвещения Сергей Семенович Уваров «кричал» о ней «как о возмутительном сочинении». В пушкинское время слово «возмутить» имело следующее значение: «волновать, тревожить, беспокоить, побуждать к ропоту, неудовольствию, к мятежу, производить восстание».
Пушкин первым пробил брешь в указе о предании вечному забвению самого имени Емельяна Пугачева. Он использовал не только официальные источники, малочисленные и откровенно враждебные бунтовщикам, но и неопубликованные, в том числе мемуарные, предоставленные друзьями, знакомыми, а также найденные или записанные им самим.
О восстании 1773—1774 годов Пушкин, гениальный ученик и последователь Николая Михайловича Карамзина, «рассказывал со всею верностию историка». Он создал первую в России научно-художественную летопись событий Пугачевского бунта, которая и по сей день не утратила своего значения; скорее, наоборот: исторических работ, объективно, без классовых или идеологических пристрастий анализирующих одну из самых трагичных страниц отечественной истории, у нас, к сожалению, нет до сих пор.
Пушкинское изображение мятежников и событии существенно отличалось от официальной точки зрения на восстание, потрясшее Россию, и Сергей Семёнович Уваров о «возмутительном» характере «Истории Пугачевского бунта» «кричал» не случайно: пушкинский Пугачев не патологический изверг, вставший во главе людей, доведённых до крайности. Причины бунта (официальная историография их не называет) Пушкин склонен был видеть в произволе чиновников, утеснявших казаков, в непродуманных и жестоких действиях правительственной администрации, в отсутствии законов, несвободе закрепощённого народа, беззащитного и бесправного.
Роман «Капитанская дочка» неразрывно связан с «Историей Пугачевского бунта», хотя чаще всего эти произведения противопоставляют друг другу, не замечая или не видя их внутреннего единства.