Колбасная голова градоначальника Прыща - яркий пример гротеска:
Уже при первом свидании с градоначальником предводитель
почувствовал, что в этом сановнике таится что-то не совсем обыкновенное,
а именно, что от него пахнет трюфлями. Долгое время он боролся с своею
догадкою, принимая ее за мечту воспаленного съестными припасами
воображения, но чем чаще повторялись свидания, тем мучительнее
становились сомнения. Наконец он не выдержал и сообщил о своих
подозрениях письмоводителю дворянской опеки Половинкину.
-- Пахнет от него! --говорил он своему изумленному наперснику, --пахнет! Точно вот в колбасной лавке!
-- Может быть, они трюфельной помадой голову себе мажут-с? --усомнился Половинкин.
-- Ну, это, брат, дудки! После этого каждый поросенок будет
тебе в глаза лгать, что он не поросенок, а только поросячьими духами
прыскается!
На первый раз разговор не имел других последствий, но мысль о
поросячьих духах глубоко запала в душу предводителя. Впавши в
гастрономическую тоску, он слонялся по городу, словно влюбленный, и,
завидев где-нибудь Прыща, самым нелепым образом облизывался. Однажды, во
время какого-то соединенного заседания, имевшего предметом устройство
во время масленицы усиленного гастрономического торжества, предводитель,
доведенный до исступления острым запахом, распространяемым
градоначальником, вне себя вскочил с своего места и крикнул: "Уксусу и
горчицы! " И затем, припав к градоначальнической голове, стал ее нюхать.
Изумление лиц, присутствовавших при этой загадочной сцене,
было беспредельно. Странным показалось и то, что градоначальник, хотя и
сквозь зубы, но довольно неосторожно сказал:
-- Угадал, каналья!
И потом, спохватившись, с непринужденностию, очевидно притворною, прибавил:
-- Кажется, наш достойнейший предводитель принял мою голову за фаршированную. . .ха, ха!
Увы! Это косвенное признание заключало в себе самую горькую правду!
Предводитель упал в обморок и вытерпел горячку, но ничего не
забыл и ничему не научился*. Произошло несколько сцен, почти
неприличных. Предводитель юлил, кружился и наконец, очутившись однажды с
Прыщом глаз на глаз, решился.
-- Кусочек! --стонал он перед градоначальником, зорко следя за выражением глаз облюбованной им жертвы.
При первом же звуке столь определенно формулированной
просьбы градоначальник дрогнул. Положение его сразу обрисовалось с той
бесповоротной ясностью, при которой всякие соглашения становятся
бесполезными. Он робко взглянул на своего обидчика и, встретив его
полный решимости взор, вдруг впал в состояние беспредельной тоски.
Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор.
Завязалась борьба; но предводитель вошел уже в ярость и не помнил себя.
Глаза его сверкали, брюхо сладостно ныло. Он задыхался, стонал, называл
градоначальника "душкой", "милкой" и другими несвойственными этому сану
именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением
бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть головы и
немедленно проглотил. . .
За первым ломтем последовал другой, потом третий, до тех пор, пока не осталось ни крохи. . .
Тогда градоначальник вдруг вскочил и стал обтирать лапками
те места своего тела, которые предводитель полил уксусом. Потом он
закружился на одном месте и вдруг всем корпусом грохнулся на пол.
На другой день глуповцы узнали, что у градоначальника их была фаршированная голова. . .
Но никто не догадался, что, благодаря именно этому
обстоятельству, город был доведен до такого благосостояния, которому
подобного не представляли летописи с самого его основания.